| |
СОКРОВИЩА В КАТАКОМБАХ
Насколько катакомбы жуткое место я понял сразу, как только там в первый раз очутился. Благо выход из этого подземелья находился совершенно недалеко, и я точно знал куда идти. Да и не один попал туда, а с моим приятелем Гришкой, чей детский мозг обуяла заразительная фантазия найти клад. Он-то и подбил меня залезть в катакомбы, вход в которые вёл из подвала в нашем дворе на Госпитальной. Однажды мы вместе уже искали клад на "Привозе", но безуспешно. И если шансов найти сокровища у нас тогда имелось, прямо скажем, маловато, то теперь они манили достоверностью слухов, циркулировавших на Молдаванке с постоянством веры в них. Да что там слухи? В нашем дворе никто не сомневался, что именно здесь Мишка Япончик и припрятал свои богатства когда шёл воевать. Ну вроде, как на время. А где же ещё? Он здесь родился и здесь жили его родители. Опять таки, братья и сестра, ну, то есть, вся мишпуха... И именно отсюда поступала в город контрабанда, которую его люди доставляли в наш двор по катакомбам. Определённо здесь! А припрятать ему наверняка было что. В период с 1917-го по 1919-й Япончик практически курировал весь бандитский мир Одессы. "Оброком" были обложены многие богатые предприниматели, коих в городе хватало, торговцы с "Привоза" и прочие владельцы более или менее доходных заведений. Деньги к Мишке-Япончику стекались мутным, но полноводным потоком даже из близлежащих губерний. И от воров тоже перепадал процент с их лихого разбойного промысла. А прогремевшее на весь город ограбление банка, совершённое анархистами? По слухам те вынесли оттуда полтора миллиона рублей, причём не ассигнациями, а золотом! Опустошили банковские сейфы подчистую! В нашем дворе у соседки Розалии Моисеевны, в юношестве видевшей Мишку Япончика, даже сохранилась газета "Одесские новости", датированная 13-м марта 1918 года, в которой писали об этом громком преступлении. - Шухер тогда они навели знатный, - вспоминала она, усмехаясь по одному лишь ей известному поводу. И действительно, происшествие того весеннего дня всколыхнуло Одессу изрядно. И хоть город уже привык к частой смене власти и к ставших нередкими налётам, этот выглядел событием из ряда вон выходящим. Шутка ли, выпотрошили самый крупный банк Одессы! На Молдаванке тоже судачили об этом дерзком криминальном событии и поговаривали, что без Япончика там точно не обошлось. Чтобы он знал и спокойно взирал как кто-то грабит без его ведома? И когда это в его бытность, простите, кто-нибудь наблюдал подобное недоразумение? - Спрашивается вопрос, - философски качали головами на Госпитальной, - какие-то швицера взяли банк и Мойша не поимел с того свою долю? Легче увидеть сало у раввина на столе, чем в мыслях такое подумать... Одним словом, средствами Япончик располагал нешуточными. В этом в Одессе никто не сомневался. И куда-то же они делись после его гибели? Что стало с теми миллионами? О том на Молдаванке гадали все, кто лелеял мечту о скором и не хлопотном обогащении, ну и конечно, пацаны в нашем дворе. Абсолютно уверенные в факте, что где-то рядом лежат "грОши" Мишки Япончика, мы даже не допускали иных помыслов об их местонахождении. Да и не только про те сокровища думали. Даром что ли во дворе каждая собака знала о Мишкином маузере? Да ещё и тётя Роза - соседка подстёгивала наше воображение своими рассказами. И их никто не воспринимал, как басни выжившей из ума старухи. Даже взрослые. Наоборот, могли так же увлечённо, как и мы, буквально раскрыв рот, слушать о тех совершенно фантастических днях. Гришка всегда был самым благодарным и верным слушателем, внимая каждому её слову, будто те могли, как пса на поводке, привести его к заветной цели. - Точно, всё здесь заховал, - повторял он, словно убеждая себя, когда каждый раз останавливался перед входом в тот самый подвал, где имелся вход в катакомбы. О том во дворе знали все, а мы пацаны и подавно. Однако в катакомбы лезть было боязно и ему и мне. Мы долго не могли решиться, но однажды всё-таки пересилили свой страх. Как раз накануне тётя Роза поведала как Мишка Япончик уходил на фронт. И сделала она это в благодарность мне с Гришкой за то, что мы не гоняли на великах мимо её белья, развешенного во дворе на верёвках. - Что, уходил прямо отсюда? - было спросил я недоверчиво, но Гришка тут же на меня шикнул: - Ша! Не перебивай. Нехай рассказывает. Мы даже перестали лузгать семечки, которые обычно покупали у бабы Мани, здесь же во дворе. До сих пор помню её маленький гранёный стаканчик, со срезанной специально серединой и обмотанный по шву изолентой, которым она на три копейки отмеривала их, набирая из чёрной дерматиновой кошёлки. О том, что Мишка Япончик уходил на фронт мы с Гришкой и не догадывались. И вообще, как-то не сочеталось его имя с понятием "уходить на фронт". Оно звучало настолько не сообразно его фигуре в наших глазах и так нелепо, что совершенно не вязалось с привычными представлениями о настоящих налётчиках с Молдаванки. На фронт уходили во время войны те, кому это было положено. Люди, вдохновлённые патриотическим порывом и желанием бить врага. Но Мишка Япончик? Предводитель бандитов с Молдаванки? Король преступного мира Одессы? Мой скептицизм, ещё не осознанный, но уже зародившийся, не основывался на предубеждениях, но заставил поначалу засомневаться. Это уже потом, спустя много лет, я узнал от историков - краеведов как в действительности обстояло дело, и что сподвигло Мишку Япончика принять такое решение. Во времена моего пионерского детства подобные сведения не то чтобы были под запретом, они просто отсутствовали и их негде было почерпнуть. И если бы не тётя Роза, иди знай, когда я открыл бы для себя, что Михаил Винницкий он же Мишка Япончик, сформировал из грабителей и прочего преступного элемента целый полк, названный 54-м добровольческим и революционным. Естественно, в советское время о том замалчивали и не поощряли тех, у кого возникло бы желание о том поведать. В мае 1919-го года Мишка-Япончик появился здесь на Госпитальный, как раз накануне выступления своего полка на борьбу с петлюровцами. Приехал он на таксомоторе, где восседал на заднем сиденье со своим приближённым. И тётя Роза самолично видела Мишку, расхаживающего по двору с шашкой и маузером в деревянной кобуре. - С тем самым? - не выдержал Гришка, невольно её перебив, на что тётя Роза лишь удивлённо возразила: - А с каким же ещё? В модном английском френче, с белым шарфом, повязанным вокруг шеи и в клетчатом кепи, как у Уточкина, - гардероб Япончика её интересовал куда больше, чем его легендарный маузер - предмет вожделения всех мальчишек нашего двора. После столь животрепещущего подробностями рассказа у Гришки даже случилась нервная икота. Он и так бредил кладом, якобы оставленным здесь Япончиком, а услышав в деталях о его визите сюда на Госпитальную, в наш 23-й номер накануне выступления его отряда на фронт, и вовсе загорелся обследовать катакомбы. Моего дружка даже не пугал обоснованный и вполне реальный шанс получить от папаши "пачек". Именно так на Молдаванке называлось физическое наказание в виде экзекуции ремнём, а Гришкин родитель был скорым на расправу. Лезть в катакомбы ему категорически воспрещалось. Да и мои мама с папой меня предупреждали о неизбежных для меня печальных последствиях в виде, может быть, и не порки, но существенного ограничения уже имеющихся свобод. Но мы всё-таки ослушались. Уж слишком велик был соблазн отыскать припрятанное там Япончиком добро. И маузер заодно. Яшке - нашему товарищу, не повезло, хоть в его квартире и жили когда-то Винницкие. В катакомбах было очень темно и очень тихо. А еще и очень прохладно. Даже зябко. Одетые легко, мы скоро почувствовали как немного замерзаем. Попасть в катакомбы тогда, в 60-е годы не составляло особого труда. Мы лишь отодрали несколько досок со стены в подвале, которыми был заколочен достаточно большой проём, ведущий в подземелье. Ракушняк крепко держал заржавевшие гвозди и пришлось изрядно повозиться. Впрочем, весь вход нам открывать не потребовалось. Небольшого лаза вполне хватило, чтобы протиснуться вовнутрь, где сразу же пол шёл вниз под наклоном. Чтобы не заблудиться, а в подземном лабиринте это не составляло большой сложности, мы с Гришкой привязали верёвку у самого входа и, постепенно её разматывая, двинулись вперёд. Было ли страшно? Поначалу не очень. И пыл пока не поубавился, вдохновляя двух пацанов на поиски сокровищ. Каких именно мы оба не знали, но представляли себе то ли сундук с золотом, то ли прочие ценности, подобные чуть ли не кладам, припрятанных пиратами. Ведь богатство оно и есть богатство! Однако чем дальше мы спускались в катакомбы, тем сильнее робели. Правда, в том друг другу не признавались, желая показать хладнокровие и полное презрение к опасности. Мы двигались по длиннющей галлерее - невысокой и узкой. Лучи фонариков выхватывали из темноты её мрачные контуры, стены с белёсыми разводами, неровный и бугристый пол. Прошли мы, наверное, метров тридцать, но тогда мне показалось, что забрались куда-то безумно далеко. Да и моток верёвки, которую Гришка постепенно разматывал уже заметно похудел. Галлерея была абсолютно пустой. Ничего! Даже намёка на какие-нибудь вещи из того далёкого прошлого. Она по-прежнему уходила куда-то вперёд, в жуткий и безмолвный мрак. По сути дела, мы оказались в небольшой в штольне, ведущей к основным выработкам ракушечника и ожидать каких-нибудь находок там было маловероятно. Теперь то я у понимаю, что в этом месте и до нас кто-то искал то за чем пришли мы, и такие же, как я с Гришкой умники уже не раз там обшарили все закоулки. Даром что ли всему двору было известно, что заколоченным уже много лет назад лазом в катакомбы пользовались местные контрабандисты, а уж за почти полвека обследовать эти пути товара, миновавшего таможню, и подавно приходило в голову не только мальчишкам, но и людям куда серьёзнее. Однако тогда всё это ни мне, ни Гришке было невдомёк и прошагав ещё немного, нам, не солоно хлебавши, ничего более не оставалось как вернуться. Обескураженные отсутствием какого-либо результата этой рискованной вылазки, мы, тем не менее, с облегчением поспешили к выходу. Он был ближе, чем я предполагал, чему чрезвычайно обрадовался... За непослушание Гришке не влетело. На этот раз пронесло. Его папаша просто не узнал о нашей экспедиции в катакомбы. И мне, слав богу, тоже удалось избежать наказания. Лезть в катакомбы снова мы не захотели и постепенно перестали думать о богатстве, припрятанном там Япончиком. За своим добром он, застреленный командиром дивизиона кавалеристов Урсуловым, так и не вернулся. А оставлял ли Япончик его здесь, вообще? Ответа, как не было, так и и нет, но легенда о его сокровищах в катакомбах существует в Одессе с того памятного дня, когда, некогда живший во дворе на Госпитальной наш предшественник, трагически закончил свой короткий, но очень яркий жизненный путь на железнодорожной станции в Вознесенске...
|
|
