Предисловие

Герой повести Алекс, молодой инженер, недавний иммигрант из Советского Союза, работает в компании "Сборные горизонты" в маленьком городке где-то на Среднем Западе.. Компания занимается изготовлением железобетонных панелей  Это первая работа Алекса в Америке. Он хороший инженер, но плохо говорит по-английски, не всегда знает, как себя вести, и боится всего, особенно начальства. В офисе для Алекса не нашлось отдельного кабинета, и его посадили в приёмной генерального менеджера компании мистера Загрудски. 

По прошествии года я уже был знаком с работниками офиса, коих было человек пятнадцать. Почти со всеми у меня сложились дружеские отношения. Они ограничивались дюжиной незаменимых слов: привет - как дела? - отлично - прекрасная погода - до завтра... Этот лексикон вполне укладывался в мой словарный запас и потому вселял в меня слабую самоуверенность.

 Единственный человек, с кем я говорил, выходя за пределы обычного лексикона, была секретарша Линда. Восемь часов в сутки мы находились в одной комнате, и это породило некое подобие дружбы, вызванное потребностью в человеческом общении. Так я узнал, что Линда давно развелась с мужем и живёт вдвоём с двенадцатилетней дочкой. Дочка учится хорошо, работа Линде нравится, босс ею доволен, в общем, жизнь прекрасна.

Мой непосредственный начальник, главный инженер компании мистер Плотски почему-то ревниво относился к моим разговорам с Линдой. Случайно увидев меня около её стола или её возле меня, он хмурился и всегда находил повод прервать наш разговор и обратиться ко мне или к ней с каким-нибудь вопросом. Сам он довольно часто подходил к Линде поболтать явно не по делу. Говорил он вполголоса, так что я не слышал, о чём. Линда при этом улыбалась, иногда смеялась и краснела. Один раз я увидел, что она была чем-то недовольна, хмурилась и отвечала мистеру Плотски громко и раздражённо.                                                          

Однажды, когда наши оба босса были в отъезде, мы с Линдой могли позволить себе потрепаться дольше обычного. В порыве откровения она рассказала, что мужчины её не интересуют, никакого бойфренда у неё нет, и это её не беспокоит. И что мистер Плотски (только, между нами, сказала она, понизив голос, хотя в приёмной никого не было) к ней пристаёт, делает комплименты, рассказывает скользкие анекдоты и уговаривает встретиться после работы. Но он ей совершенно не нравится. Он думает, что она не знает, что он женат. 

Настойчивость мистера Плотски можно было понять: Линда была довольно привлекательная, чуть полноватая светлоглазая блондинка. Она носила короткие юбки и обтягивающие кофточки с глубоким вырезом, что не вязалось с её утверждением об отсутствии интереса к мужчинам. 

Так долгие дни и месяцы продолжалось моё однообразно-тягучее бытие - до того момента, когда в приёмную вошла некрасивая, худощавая, элегантно одетая брюнетка.

* * *

Ах, дорогой мой читатель, до чего обманчиво устроено наше мироощущение! Жизнь представляется нам движением по какой-то заранее прочерченной прямой линии, которая уходит в бесконечность. Мы никогда не знаем, в какой точке эта линия может без предупреждения переломиться и пойти в другом направлении. И когда это происходит, мы с удивлением пожимаем плечами, но покорно воспринимаем этот неожиданный перелом и снова видим однообразную прямую линию, растворяющуюся в тумане будущего...

В тот момент, когда в приёмную вошла некрасивая брюнетка, я не знал, что это вошла моя судьба и продолжал рассчитывать несущую способность очередной плиты очередного перекрытия... 

На этом месте я должен остановиться и рассказать вам, дорогой читатель, о том, что предшествовало появлению мистической брюнетки и о чём я узнал много позже.

Как нетрудно догадаться, я был не единственным доверенным лицом Линды. Так же, как мне, она по секрету рассказывала о бесплодных ухаживаниях мистера Плотски своим близким родственникам и подругам. Я подозреваю, что настойчивость мистера Плотски ей втайне льстила; признаться в этом она не могла, но и не могла удержаться от того, чтобы с кем-нибудь не поделиться. У близких родственников были другие близкие родственники. У подруг были другие подруги. Секретная новость о бедной Линде и зловещем Плотски расползлась по городу и в конце концов вползла в редакцию местной газеты "Парижские новости". 

Я забыл сказать, что город, в котором размещался комбинат "Сборные горизонты" назывался Париж. Ничего удивительного. В Америке полтора или два десятка Парижей. Наш был не из самых мелких. Он насчитывал около двенадцати тысяч жителей, имел статус районного центра, и мог позволить себе содержать ежедневную газету. Газета печатала местные новости, интервью с политиками и бизнесменами районного масштаба, кроссворды и предсказания астрологов. Газета пользовалась популярностью, но, тем не менее, дела у неё шли неважно. Тираж понемногу снижался, соответственно снижался приток рекламы - основного источника дохода, и сотрудники газеты всё больше тревожились за свою работу. Единственное, что могло спасти газету от медленного умирания была бы сенсация. Была бы...только откуда ей взяться в тихом сонном городе с населением в двенадцать тысяч мирных жителей? 

Репортёр газеты Сильвия Мак-Шварцман (не знаю, как называть репортёра в женском роде - репортёрша? репортиха? репортунья?) была одной из тех, кому подруга по секрету рассказала о приставаниях женатого ловеласа Плотски к незамужней Линде. В другое время Сильвия пропустила бы это мимо ушей. Подумаешь - событие! Все мужики пристают ко всем женщинам. Но сейчас, когда "Парижские новости" были на грани банкротства, она почуяла надежду на спасение. Она почуяла сенсацию с беспроигрышным звучанием: сексуальный харрасмент.

И теперь мы возвращаемся к тому моменту, когда репортёрша газеты "Парижские новости" Сильвия Мак-Шварцман, некрасивая, элегантно одетая брюнетка вошла в приёмную комбината "Сборные горизонты". Она пришла с ясно начертанной целью: расследовать преступную сексуальную деятельность главного инженера компании мистера Плотски. 

Следует объяснить, чем отличается криминальное следствие от журналистского. Если цель криминального следствия - выявить и доказать факты нарушения закона, то журналисту не надо ничего выявлять и доказывать. Его цель - собрать и отобрать факты и свидетельские показания, которые подтверждают сенсацию, установленную до начала следствия. Другими словами, в одном случае первичны факты, а приговор вторичен; в другом случае всё наоборот: первичен приговор, а факты вторичны.

Прежде всего Сильвия Мак-Шварцман поговорила с мистером Загрудски. Она открыла ему глаза на страшное злодеяние, которое творится в его комбинате у него под носом. Перепуганный мистер Загрудски пообещал Сильвии и дал распоряжение всему комбинату оказать поддержку в следствии. После этого Сильвия допросила весь персонал офиса "Сборных горизонтов", включая, разумеется, преступного Плотски и его жертву Линду.   

Как мне впоследствии по секрету рассказала Линда, она не могла понять, чего от неё хотела эта дама. Навязчивая журналистка объясняла, что Линда является жертвой полового преследования со стороны её босса, мистера Плотски, на что Линда пыталась втолковать дуре журналистке, что он, Плотски ей не босс и никак её не преследовал. Конечно, он пытался пригласить её на свидание, ну и что, на то он и мужик, а если это считать преследованием, то подумаешь, велика беда, ну попреследовал раз-другой, и ладно, от неё от этого не убыло. Журналистка не сдавалась и перешла к угрозам. Она заявила, что Линда пытается скрыть преступление, а это само по себе и есть преступление, за которое Линда может быть привлечена к ответственности. После этого Линда расплакалась и сказала, что эта дама может писать в своей паршивой газете что хочет, лишь бы отвязалась. 

Пока шло следствие, я ничего об этом не знал. Я только видел, что время от времени некрасивая брюнетка уединялась с кем-нибудь из сотрудников офиса в кабинете мистера Загрудски, который специально для этого уступил ей свой кабинет, а сам временно обитал на полигоне в будке прораба Гонзалеса. В конце концов настала моя очередь. Брюнетка, которая велела называть её Сильвией, увела меня в кабинет мистера Загрудски. Она закрыла за собой дверь, вынула из сумочки блокнот и приступила к допросу, который она называла интервью и назначения которого я всё ещё не понимал. 

- Алекс, - сказала Сильвия, - я надеюсь, что вы, так же, как и я, считаете недопустимым сексуальный харрасмент, который имеет место в вашей компании.

Я не уловил смысла сказанного, но мне показалось что непонятное слово "харрасмент" чем-то похоже на слияние русских слов "хорошо" и "прекрасно". Я вспомнил наставления мистера Загрудски и ответил так:

- Я очень рад, что я работаю в такой замечательной компании.

Сильвия подняла голову от блокнота и остолбенело уставилась на меня. В её взгляде читался шок с оттенком любопытства. Наконец, она сказала:

- Вы поняли мой вопрос?

- Не совсем, - признался я.

- Вы знаете, что такое харрасмент?

Я промычал что-то невнятное. Сильвия отложила блокнот и объяснила мне, что такое харрасмент и как его можно распознать. Оказалось, что это - когда мужчина оказывает женщине знаки внимания, улыбается, называет ласковыми словами и намекает на встречу в нерабочее время. Если он рассказывает ей анекдоты - это особенно важный признак харрасмента.

- Вы сидите в одной комнате с Линдой. - Сильвия перешла от артподготовки к наступлению. - Замечали ли вы что-либо из перечисленных симптомов в поведении мистера Плотски по отношению в Линде?

- Не замечал, - твёрдо сказал я, помня, что Линда рассказывала мне о приставаниях моего босса по секрету, который не подлежал разглашению.

- Как же вы могли не замечать? - с грозным укором сказала Сильвия. - Он к ней подходил? 

- Ну, подходил.

- Он с ней разговаривал?

- Естественно.

- О чём?

- Не знаю. Я не прислушивался.

- Он при этом улыбался?

- Возможно. Я не видел.

- Так. Вы не видели, но допускаете, что он мог улыбаться, правильно?

- Ну, наверно, мог. Каждый человек может улыбаться. 

Сильвия начала раздражаться. Я понял, что мои ответы её не устраивают, но не знал, как ей угодить. Я сказал на всякий случай:

- Она улыбалась. Даже иногда смеялась.

- Ага, - оживилась Сильвия. - Как вы думаете, почему она смеялась? Он рассказывал ей анекдоты скользкого содержания?

- Не знаю. Я не слышал, о чём они говорили.

- Но вы допускаете, что он мог рассказывать ей анекдоты скользкого содержания, не так ли?

Я опять не понял вопроса, но, чтобы не раздражать Сильвию, вежливо согласился, что её, похоже, обрадовало. 

- Вы можете привести пример такого анекдота, который, возможно, рассказал Линде мистер Плотски? Я понимаю, что вы не слышали конкретный анекдот, но это неважно. Мне просто нужен пример.

- Ну, хорошо, - сказал я, перебирая в уме анекдоты и стараясь выбрать какой-нибудь поприличнее. - Значит, так. Идёт полицейский ночью по парку и слышит: в кустах раздаются стоны. Ага, думает он, кто-то там делает это... В общем занимается любовью. Подходит ближе и спрашивает: эй вы, там! Вы это по согласию? Ему отвечает мужской голос: да, по согласию, по согласию. Полицейский говорит: я не вас спрашиваю. Мужской голос отвечает: а здесь больше никого нет. 

Сильвия рассмеялась, что совсем не вязалось с её строгим обличием.

- Смешной анекдот, - сказала она. Хотя не понятно, почему были стоны. Кстати, откуда у вас акцент? Вы из Греции?

- Я из Советского Союза. Так раньше называлась Россия.

- Прекрасная страна, - мечтательно вздохнула Сильвия. - Я всегда хотела там побывать. Вы, наверно, скучаете по родине. Но вы не должны впадать в отчаяние, привыкните. Приятно было познакомиться.

* * *

Прошло два дня, и газета "Парижские новости" вышла с устрашающим заголовком величиной с четверть страницы: "Парижская весна половых преступлений". Под ним красовалась статья Сильвии Мак-Шварцман о сексуальном харрасменте главного инженера компании "Сборные горизонты" Плотски при попустительстве генерального директора Загрудски. Статья в ярких тонах описывала, как краснела и плакала бедная Линда, и заодно полностью воспроизводила анекдот, который я рассказал Сильвии. Анекдот не имел никакого отношения ни к Линде, ни мистеру Плотски, но почему-то именно он воспринимался читателями и правоохранительными органами как главное доказательство преступления.

Статья стала сенсацией районного, а потом и штатного масштаба и сразу увеличила тираж газеты вдвое. Наш офис начали осаждать какие-то репортёры и адвокаты. Мистер Загрудски дал Линде оплачиваемый отпуск на неопределённое время и наказал ей поменять номер телефона и уехать к родственникам в Аризону. На место Линды он нанял какую-то немолодую толстую женщинус постоянным выражением отвращения ко всем окружающим. Имя её было Грейс, то есть Грация. При её внешности это имя звучало как насмешка, но почему-то никто, глядя на неё, не смеялся. Она нагнетала страх.   

Мой босс мистер Плотски исчез. Для меня это было катастрофой; мы только что получили несколько заказов, и вдвоём с Плотски с трудом справлялись с инженерной работой. Без него половина новых заказов была под угрозой срыва сроков, а это означало провал. Минуя Грейс, я проник к мистеру Загрудски. В самых тревожных тонах я обрисовал ему ситуацию, которую он и так понимал не хуже меня. 

- Садись, - сказал Загрудски. - Я как раз хотел с тобой поговорить. Мистер Плотски не вернётся. Я уволил его по собственному желанию. Можешь занимать его кабинет; теперь ты - главный инженер. Я понимаю, что тебе нужен ещё один инженер в помощь. Может быть, два. Я дал объявление в несколько газет и агентств. Будут приходить люди, и ты будешь их интервьюировать. Потом направляй ко мне. Пока что я договорился с начальством корпорации, чтобы часть нашей инженерной работы передали в другие комбинаты корпорации. Но это - временно, пока мы не найдём тебе помощника. Всё понятно? Поздравляю с повышением. 

Матлин, Александр
№249 May 2025