В начале девяностых годов мне довелось побывать первый раз в Японии. Я тогда работал в очень большой американской фирме с отделениями по всему миру. Когда наш японский филиал решил стать самостоятельным предприятием, я попал в группу, которая занималась технической частью этого процесса. Незадолго до этого развалились Советский Союз и Югославия, так что мини-развал нашей компании никого не удивил. Нашу группу из четырех человек возглавлял доктор технических наук Дэн, а Пит, Дэйв и я были инженерами на все руки. 

В аэропорту Нарита нас встретил представитель фирмы неопределенного возраста в строгом черном костюме с галстуком и вручил нам визитки. У него был хороший разговорный английский, и, как нам потом сказали, он был одним из бывших руководителей компании на пенсии. Впоследствии Котуми-сан опекал нас в поездках по стране. Он был уверен, что наша группа не сможет путешествовать самостоятельно не только в Токио, но и по стране. Тогда в Японии не было дорожных указателей на английском, даже в токийском метро. 

Интересные люди эти японцы. В работе очень обязательны, аккуратны и надежны. У японского слесаря руки ничем не отличались от рук офисного клерка. На заводах одежда персонала была двух видов - рабочие носили фирменные комбинезоны, а инженеры и чиновники - черные костюмы, белые рубашки и черные галстуки. 

В деловые командировки японцы тогда ездили большими группами. Они еще те ходоки, и не пропускали ни одного злачного заведения, включая стрип-клубы, предпочитая не брать коллег-женщин в свои групповые поездки. По моим впечатлениям, равноправия полов в Японии не существует. Мы видели очень мало женщин на производстве. 

Наш первый ресторан в Токио был итальянский, куда Котуми-сан повел нас сразу после прилета. Очевидно, он хотел как-то смягчить наш переход на японскую кухню. Еда была ужасна, и впоследствии, передвигаясь самостоятельно, мы старались приобщиться к местной кухне, избегая европейских ресторанов. Кроме суши, мой американский опыт японской еды оказался неполным. В дорогие японские рестораны в Манхэттене никто из нашей группы не попадал, но все были знакомы с популярными в Штатах заведениями, куда ходили с детьми и где все блюда готовились на столе-плите с горячим стальным листом сверху. Это было представление, где повар, он же официант, резал мясо, рыбу и овощи на небольшие куски и раскладывал эти шипящие кучки вместе с вареным рисом на горячей плите. В этом процессе повар-официант также отрубал клювы креветкам и забрасывал их себе в колпак. Во время этого представления еда успевала приготовиться, и каждый клиент, сидящий у стола, получал свое заказанное блюдо. 

Самая известная тогда сеть подобных ресторанов называлась "Бенихана". В начале визита Котуми-сан спросил, какую еду мы предпочитаем. Услышав слово "бенихана", он рассмеялся и сказал, что в Японии такого нет, и этот нехитрый перформанс придуман для наивных американцев (так я понял слово unsophisticated).

В последний вечер перед возвращением в Америку нас пригласили в ресторан и сказали, что это очень известное место в традиционном японском стиле. Еще перед отъездом в Японию мой приятель, который был там несколько раз, сказал мне, чтобы я следил за носками, потому как придется снимать обувь на публике довольно часто. Действительно, в этом ресторане, где должен был состояться наш прощальный вечер, нас уже ждала японская команда начальников всех рангов, одетая в неизменные черные костюмы и белые рубашки с галстуками, но без обуви. Наша четверка была одета разнокалиберно - клетчатый пиджак у старшого Дэна, серый у меня и пару курточек. Когда мы сняли туфли, наша тройка инженеров не подкачала, но доктор наук Дэн продемонстрировал большие пальцы с желтыми неостриженными ногтями, выглядывающими из обоих носков. Надо отдать должное нашим хозяевам - без всякой видимой реакции на наш конфуз они позвали нас в большой зал, где надо было сидеть на полу, опустив ноги в углубление под столом. Обслуживали нас красивые девушки, одетые, как гейши, которые нас понимали и отвечали по-английски. Подавали традиционную местную еду, и перед каждым стояла небольшая жаровня и блюдо с тонко нарезанными сырыми ломтиками мяса и рыбы. Вилок и ножей не было, а концы наборов деревянных палочек на столе опирались на фарфоровые фигурки в виде различных рыбок. Так что мы сами себе были "Бенихана".  

Наши японцы очень быстро опьянели и, закончив с едой, выбрались из-за стола, пригласив нас в соседний зал, где были нормальные стулья и небольшая сцена для участников караоке. Началось странное соревнование между принимающей стороной и моими американскими коллегами. Японцы выходили на сцену, брали в руки микрофон и включали или "Битлов", или песни группы "Иглс" в стиле кантри. Даже модный тогда американский певец Джон Денвер не был забыт. И хотя на экране были иероглифы, не говорящие по-английски японцы пели довольно внятный оригинальный текст. Когда приходил наш черед петь, то включались опять те же "Битлы" и Джон Денвер, но уже исполняемые дурными голосами моих коллег под английские титры. Я был последний в очереди, и мне почему-то захотелось проявить уважение к культуре принимавшей нас стороны, нарушив напоследок этот поток западных шлягеров.

Я вспомнил, что в середине шестидесятых годов, в мое студенческое время, была очень популярна японская песня, которая исполнялась на русском языке и называлась "У моря, у синего моря". Мне нужно было разыскать эту мелодию в программе. Так как большинство японских сотрудников фирмы не говорило по-английски (наши производственные совещания затягивались на долгие часы из-за трудностей перевода), я подозвал молодого японского инженера с неплохим английским, который нам помогал во время работы, и промурчал ему эту мелодию. Он просиял, немедленно куда-то убежал и через несколько минут позвал меня к микрофону. На экране были две красивые японские девушки и непонятный текст на латинице. Я взял микрофон и нажал кнопку. Полилась знакомая мелодия, под которую я и пропел (спасибо большому количеству саке) незнакомые слова. Когда музыка закончилась, и пошли заключительные титры, я запомнил слова "Коино бакансу". Тогда еще не было Гугла, но по переводу названия этой песни - "Каникулы любви" - через много лет я нашел старую пластинку на блошином рынке в Нью-Йорке.

Дэн, Пит и Дэйв смотрели на меня озадаченно. Мой японский помощник отвел меня в сторонку, сказал, что я не похож на американца, и поинтересовался, откуда я родом. Он объяснил, что его удивил не мой акцент (он его не заметил), а то, что я знал японскую песню. 

Шел 1993 год, перестройка в России была в разгаре, и я сказал, что я "фром Раша". Мой новый приятель очень обрадовался, воскликнул: "Ай лав Раша!" - и добавил, что делегация от их завода недавно вернулась из России в полном восторге. Я из вежливости спросил, что же ему там особенно понравилось. Он тут же без промедления ответил, что нигде и никогда он не встречал столько красивых и дешевых белых женщин.

Мое первое чувство было вмазать в улыбающуюся физиономию. Но действие саке уже заканчивалось, и появилась мысль о международном скандале и его последствиях. Ну как можно было ответить этому искреннему путешественнику? Я заставил себя вежливо попрощаться и вернулся к нашим. Мои американские коллеги внимательно следили за моими перемещениями, не теряя удивленного выражения на лицах. 

Я им ничего не сказал, а на следующее утро мы улетели обратно в Америку.  

Грищенко, Григорий
№249 May 2025