Выражение "кино и немцы" осталось у меня в памяти из послевоенного детства. Тогда показывали кинофильмы про только что закончившуюся войну, где немцы выглядели карикатурными и кровожадными клоунами, а юные героические и здравомыслящие пионеры легко брали их в плен.

В то время мы жили в Киеве недалеко от оперного театра, и я видел пленных немцев, разбирающих развалины Крещатика. Во дворе нашего дома стоял подбитый немецкий танк. Я с моими малолетними друзьями вытаскивал из него всякие пластмассовые штуки с разноцветными проводами. 

Много лет спустя, когда я работал в Нижнем Тагиле на самом большом в мире танковом заводе, некоторые из моих коллег и друзей носили немецкие фамилии, при этом не отличаясь от русских ни видом, ни поведением. От них я узнал о печальной истории республики немцев Поволжья.

Была еще Германская Демократическая Республика, где делали неплохие чертежные станки (кульманы - кто помнит). В проектном институте, где я работал, на них трудились лучшие из инженеров.

В первый раз я увидал и поговорил с настоящими немцами уже в армии, куда они приезжали на учения. Это были гэдеэровские офицеры, которые неплохо говорили по-русски. Слегка напрягала их военная форма, которая была очень похожа на нацистскую форму из фильмов моего детства. Правда, орлы и свастики на ней были заменены на герб ГДР с молотом и циркулем в пшеничном круге.

Я распрощался с СССР в 1978 году, и лет на десять немцы как-то выпали из моего круга интересов. В районе Нью-Йорка в те времена немецкий район был расположен в верхнем Истсайде. Там еще были немецкие аптеки, рестораны и магазины, где можно было съесть венский шницель и купить шпецле и хагебутте. Лет через пятнадцать все это исчезло - сосиски и свиные отбивные проиграли битву за здоровую еду - и заменилось корейскими, китайскими и японскими ресторанами и тейк-аутами азиатской кухни.

Но уже в начале 90-х годов немецкая тема опять появилась в новостном поле. После ухода советских войск Восточная Германия быстро саморазрушилась и соединилась с Западной. Проглотить коммунистических немцев с их Штази, которая серьезно шпионила на Западе, было нелегко и стоило огромных денег. Не думаю, что этот процесс нравился другим европейцам - особенно французам и англичанам, но возврата назад не было, и в Европе опять возникло единое и сильное немецкое государство.

В это время инженерная группа фирмы, где я работал, заключила многомиллионный контракт с немецкой фирмой из Баварии на поставки промышленного оборудования. Это была совместная разработка, и я провел в Германии почти четыре года. При довольно напряженной работе в течение недели мы проводили уикенды и праздники в поездках по стране.    

Как-то поехал в бывшую гэдеэровскую Восточную Германию - захотелось посмотреть Дрезденскую галерею. Репродукции картин оттуда мне были известны - перед возвращением этого трофейного музея немцам они выставлялись в Москве. В Москву я тогда не попал и решил восполнить этот пробел, когда уже работал в объединенной Германии в начале 1990-х годов. Тогда разница между капиталистической и бывшей социалистической частями бросалась в глаза. Вокруг была хрущевская архитектура жилых кварталов, прекрасно спланированные, но разбитые дороги, не ремонтированные со времен Гитлера, и, конечно же, хмурое советское выражение лиц прохожих. Восточных немцев можно было понять - появилась невиданная при социализме безработица. Например, владельцы торговой марки "Цейсс" из Западной Германии, когда вернули себе основные заводы фирмы в бывшей ГДР, закрыли их и уволили тысячи рабочих. Фотокамеры "Пентакон" были хороши по советским стандартам, но были не конкурентны на мировом рынке, да и военные заказы из Советского Союза закончились.

Судя по моим последующим поездкам, почти все признаки советизации постепенно исчезали из вида, хотя с востока пришли новые преступные схемы, ранее не известные законопослушным немцам. Вопреки предостережениям агентства Хертц не ездить в их машинах в бывшую Восточную Германию, для поездки в Дрезден я взял в аренду надежный "Мерседес". Полный впечатлений от прекрасно восстановленного королевского дворца Цвингер, в котором и располагались мировые шедевры живописи, я направился в Берлин навестить старых друзей. Когда они увидели мою машину, то сказали, чтобы я не парковал ее на улице, а только в охраняемом гараже. Друзья жили в более спокойной западной части города, и в ответ на вопросительное выражение на моем лице объяснили, что немецкие автомобили, особенно дорогие марки, угоняют в Россию по фальшивым документам. Тогда особенно в моде был новый "гешефт" - хозяин продавал свою машину тем же угонщикам, заявлял о пропаже в страховую фирму, получал компенсацию и покупал себе новую. При таком раскладе все были довольны, кроме страховщиков. Меня тогда пронесло, и все эти истории канули в Лету много лет назад. 

Мне, как выросшему после войны, было интересно общаться с немцами. По работе это было довольно несложно, и через некоторое время уже можно было делать выводы. Послевоенные поколения немцев в основном не отличались от американцев в оценке результатов Второй мировой войны, к которой местная система образования добавила осознание чувства вины за нацистское прошлое.

 

 

Октоберфест в Мюнхене - это огромное поле, где в конце сентября возводят дюжину гигантского размера шатров, вмещающих тысячи людей. Каждый из самых известных производителей пива имеет свой шатер-палатку с длинными столами и скамьями внутри. В центре шатра выстроен помост, где непрерывно играет духовой оркестр, состоящий из музыкантов в тирольских шляпах и кожаных шортах.

Когда мы пришли в палатку фирмы "Ловенбрау", большинство скамеек было занято, но наша американская тройка нашла просвет и подсела за длинный стол, за которым уже сидело пятеро очень пожилых немцев, пьющих пиво из литровых кружек. Девица, одетая в платье старинного фасона с передником и в капоре, принесла нам пиво. Немцы, услышав наши разговоры, спросили, откуда мы. Кто-то из нас ответил, что мы американцы. В Германии все говорят по-английски, кроме очень пожилых людей, то есть военного поколения, к которому, очевидно, и относились наши соседи. Но к нашему удивлению, они стали говорить с нами на неплохом английском. Начался разговор с восклицания "I love America!" одного из них. Другой добавил, что провел свои лучшие молодые годы в Пенсильвании во время войны. На мой вопрос, в каком качестве, он ответил, что он и двое его друзей за столом были военнопленными. Он сказал, что их части повезло, и они сдались в плен не русским, а американцам. Охрана в лагере была чисто символическая. Работали они на ферме, еда была хорошей, и разрешали заниматься спортом. После окончания войны всех военнопленных отправили обратно в Германию, и в этих лагерях проводили школьные каникулы бойскауты.

Когда мы покидали Октоберфест, я сказал немцам, что им действительно повезло, и в случае встречи с моим отцом им бы повезло значительно меньше. И последнее впечатление от пивного фестиваля - большинство покидающих мероприятие после закрытия немцев были пьяны вусмерть и еле стояли на ногах. Но все были тихие, вежливые и улыбчивые. Полиция была в основном у платформы метрополитена и следила, чтобы пьяные не свалились на рельсы. Представить такое в стране-победителе было невозможно.

Через пару дней наша небольшая группа поехала в концлагерь Дахау, расположенный недалеко от Мюнхена. Его освободили американцы в 1945 году и после того, что они там увидели, расстреляли на месте несколько сотен военных охранников. Этим не повезло.

 

 

Как-то во время одной из поездок из Штутгарта в Страсбург я остановился по нужде в небольшом средневековом городке Цел, который находился в живописном районе Шварцвальда в долине реки Рейн. Городок был небольшой, и кроме старинной башни, оставшейся от древней крепости, там было нечего смотреть. На небольшой центральной площади я зашел в магазин сувениров и увидел много довольно грубых по виду тарелок, кувшинов и чашек, на которых в разных вариациях были изображены петушки и курочки - где-то вместе, а где-то раздельно. Продавец сказал мне, что эта посуда делается на местной фарфоровой фабрике, которой уже больше двухсот лет. На каждой тарелке, блюде и чашке была только одна куриная тема на салатово-зеленом фоне. Не знаю почему, я купил сувенирную чашку с курочкой и с именем моей дочери Анны, которая тогда ходила в школу. Среди моих немецких сувениров это был не самый интересный, и он быстро был куда-то задвинут и забыт.

Много лет спустя, когда Анна после окончания университета работала в Нью-Йорке, она познакомилась с симпатичным парнем по имени Пол. Когда уже дело шло к свадьбе, она увидела у него дома знакомую чашку с петушком и именем Paul, которое, как и Anna, пишется по-английски так же, как по-немецки. Оказалось, что его отец, который во время Второй мировой войны родился в Шварцвальде всего в часе езды от городка Цел, купил эту чашку сыну на седьмой день рождения.

Потом эти чашки стояли рядом долгое время в кухонном шкафу их дома, где позже к ним прибавилась третья чашка с петушком и именем моего внука. Эту чашку купил ему дедушка.

Грищенко, Григорий
№252 Aug 2025