Я получил двойку по ботанике. Ботанику у нас ведёт завуч. И вот она недавно вызвала меня отвечать урок про рододендрон. И когда она меня вызывала, она сказала "рододердон". Она всегда говорит "рододердон". И мне всегда хочется засмеяться, когда она так говорит. Но я себя сдерживаю. Потому что я знаю, что если я засмеюсь, то она меня выгонит из школы. 

Ботаничка много чего говорит смешно, не как все. Она делает неправильное ударение в слове "Израиль". И само слово это звучит у неё очень обидно. 

Ещё обиднее она говорит про американцев. У нас в школе почти все говорят про американцев всегда только плохое. Но у ботачички это получается очень смешно. Она проглатывает первую букву в слове "американцы". И у неё получается - "мериканцы". Мой друг Глеб Парамонов часто её передразнивает и говорит: "Мериканцы с голоду пухнут, а в это время их мериканский президент пьёт кока-колу и играет в гольф". И это всегда бывает очень смешно.

И вот ботаничка вызвала меня отвечать урок про рододендрон. Я стал рисовать на правой половине доски рододендрон. А кто-то из наших уже закончил рисунок на левой половине и стал рассказывать про то, что он там нарисовал. Когда он всё рассказал, я уже закончил рисовать свой рододендрон. 

И тут всё произошло очень быстро. Ботаничка наша повернулась ко мне и спросила, о чём я буду рассказывать. И я сказал, что буду рассказывать про рододендрон. Я произнёс это слово обычным образом. И посмотрел на неё. Она тоже посмотрела на меня и сказала: "Садись, два". 

Когда я пришёл из школы домой и сообщил маме, что получил двойку по ботанике, она не могла поверить. Мама стала меня расспрашивать, что я отвечал. И я сказал, что отвечал урок про "рододердон" - я сказал это так, как говорит наша ботаничка. Тут мама попросила меня не кривляться. А я сказал, что я не кривляюсь и что так наша ботаничка говорит. Тогда мама стала выспрашивать у меня все подробности. И в конце концов она сказала, что она в это не верит. 

Когда мама сказала, что она в это не верит, у меня слёзы брызнули из глаз. Они действительно не потекли - я увидел, как они брызнули из глаз. И тогда мама сказала, что я неправильно её понял. Когда она сказала, что она в это не верит, это не означало, что она не верит мне. Она, конечно же, мне верит. Но ей просто не верится, что такое могло произойти. 

И я сказал, что это одно и тоже - не верить мне или не верить, что такое могло произойти. Но мама мне объяснила, что когда люди говорят, что им во что-то не верится, они часто имеют в виду то, что им трудно в это поверить. И мама сказала, что она имела в виду то, что ей трудно поверить, что такое могло произойти. И она добавила, что завтра она пойдёт в школу разбираться. 

Назавтра мама действительно пошла разбираться в школу. Когда она вернулась домой, я стал у неё спрашивать, что там было и как. А мама отвечала что-то очень непонятное.

Потом пришёл папа. И мама папе стала что-то рассказывать тихо. Но я всё-таки услышал, что мама спросила нашего завуча: "А почему вы на меня кричите?" В конце концов мама сказала папе, что наша завуч - дура. А папа добавил, что дура - это ещё ничего. Хуже всего то, что она - стерва и кагэбэшница. И мама посмотрела на меня испуганно. И поскольку она поняла, что я это слышал, она сказала папе: "Зачем ты употребляешь такие грубые слова?" Но папа ничего ей не отвечал и смотрел в стенку. "Зачем ты говоришь всё это при ребёнке?" - добавила мама.

И тут папа стал говорить маме уже так, что я всё слышал. Он сказал, что ботаничка наша выживает Марию Львовну из школы и уже давно бы её съела, если бы не директор. И мама опять сказала папе: "Зачем ты говоришь всё это при ребёнке?" Но сказала она это не так, как в первый раз. Она сказала это очень неуверенно. И тут папа встал со стула и уже совсем громко сказал маме: "А пусть ребёнок знает, что завуч - стерва и кагэбэшница". И вышел из комнаты.

Я очень удивился, когда услышал от папы все эти слова. Потому что раньше я только слышал что-то подобное, когда папа перешёптывался с кем-то. А теперь он произнёс это вслух, да ещё как бы для меня. И я только удивился, что никто мне в этот раз не напомнил, чтобы я помалкивал. 

Но тут мама подняла глаза на меня и сказала: "Ты знаешь..." И я, конечно, подтвердил, что всё знаю. Я знаю, что совсем не обязательно всем рассказывать, о чём говорят в семье. И ещё я сказал, что хочу пойти во двор погулять. И мама мне ответила: "Да, я знаю, что ты уже совсем большой стал. Иди погуляй, конечно". 

Когда я скатывался вниз по ступенькам нашей лестницы, я думал, какое же это счастье, что моими мамой и папой являются мои мама и папа. И когда я вылетал из нашего подъезда, я забыл о том, что мама мне говорила, чтобы я не хлопал дверью так, чтобы слышали все жильцы нашего дома. И дверь, конечно, хлопнула. И, наверное, жильцы нашего дома услышали это. И я думаю, что жильцы соседнего дома услышали это тоже.  

Бродский, Слава
№252 Aug 2025