Лида, жена Владимира Семеновича, не любила мух. Семеныч тоже их не любил, но не настолько, чтобы гробить выходной день на ремонт кое-где порванной сетки на веранде. Поэтому он потратил не менее часа в пятницу вечером, чтобы объяснить Лиде, кстати, дипломированному биологу, всю пользу от мух в природе, - без толку. Даже тот факт, что мухи опыляют столь любимое женой авокадо, не подействовал, и Семенычу пришлось в воскресенье, с утра пораньше, вместо рыбалки карабкаться на лестницу, чтобы поменять не подлежащую восстановлению сетку, натянутую на алюминиевые рамы, ограждающие веранду. Пока нашёл в сарае инструмент, резиновый жгут, призванный удерживать края  сетки в пазах, закрепил подходящий кусок сетки в раме и обрезал лишние края, прошло часа два, и с мечтой достойно встретить сегодняшнее утро с удочкой на берегу Сара бея можно было распрощаться.

Пришлось решиться добить выходной день заботами о доме, и Семеныч, вооружившись граблями, принялся собирать опавшие с манго листья. Хорошо, что дерево не сбрасывало их все сразу. Листьев и так было с чертову пропасть. Сгреб Семеныч всё это в кучу и пожалел, что по обычаям своей далекой родины не мог их сжечь на радость ностальгии. А если бы попытался так сделать, то через пять минут примчалась бы пожарная машина в сопровождении шерифа и с огромным штрафом в пользу графства. Повздыхав пару минут над неудачной судьбой, Семеныч стал запихивать листья в пластиковые мешки. В понедельник утром их заберут специальные машины, смахивающие на броневик Ленина около Финляндского вокзала в Питере, только побольше раз в пять и разукрашенные огоньками, как рождественская ёлка.

Пока упаковал листья, надышался садовой пылью до чиханья и поковылял на кухню освежиться пивом. Американское пиво Семеныч не любил, предпочитал немецкое или голландское. Выбрав пару бутылок посимпатичней, Семеныч первую опрокинул в желудок тремя глотками, а вторую налил в кружку, чтобы растянуть удовольствие неторопливым смакованием. А тут и жена появилась. Видно, звеня бутылками, оторвал ее Семеныч от любимого пылесоса, которым она утюжила ковры.

- Повыдёргивал бы ты пни перед домом на цветочной клумбе и во дворе около забора!  Перед соседями стыдно. Высохшие деревья три года как спилили, а пни так и торчат. Тоже мне - украшение!

Семеныч возражать не стал. День все равно пропал, а характер у бабы Лиды известный: можно под горячую руку крупно получить на орехи. Отыскал мужик в гараже кусок троса, подогнал к дому свой старенький вездеход, привязал к пеньку трос одним концом, потом другим - к машине, завел и не спеша тронулся вперед, выбирая слабину.

Почувствовав натяжение троса, Семеныч вылез из машины, проверил крепеж к раме и пеньку, вернулся за руль, нажал на газ. Машина, слегка пробуксовывая на траве, поползла вперед и вдруг, почувствовав свободу, чуть не вылетела на проезжую часть улицы. Семеныч вовремя сбросил газ и вылез из кабины оценить проделанную работу.

На клумбе зияла полуметровой глубины яма. Пень вместе с корнями, похожий на дохлого кальмара, разбросал свои корни-щупальца по траве палисадника. В рыхлой земле на краю ямы желтела вывороченная из земли галька и белели раздавленные яйца, похожие на птичьи. Семеныч подошел ближе и увидел трех мёртвых змеиных детенышей. Крови мало. Сколько её могло быть в этих крошках? В метре от ямы отблескивала на солнце чешуёй змея. Полутораметровой длины индиго, свернувшись в кольцо, подняла свою голову и посмотрела в лицо Семенычу. Старик огорченно развел руками и ушёл в дом, чтобы дать возможность матери погибших детёнышей уйти.

Добравшись до буфета, Семеныч налил себе водки, выпил залпом и посмотрел на себя в зеркало. Перед ним стоял пожилой приличного вида мужчина, только что убивший семью змеи индиго. Тысячелетиями эти создания селились около домов людей, охраняя от грызунов. Змея была неядовитой, неагрессивной и способной атаковать человека только в безвыходном положении. В тех местах, где селились индиго, никогда не появлялись ядовитые змеи.

Запив водку кефиром, Семеныч вернулся к вырванному пню. Змея не ушла и всё так же смотрела в глаза старику. Раздвоенный язык нервно дрожал в полураскрытой пасти, и вдруг Семенычу показалось, что из левого глаза индиго выкатилась слеза и упала на рыхлый песок.

Семеныч вернулся в дом, сменил розетку на кухне, потом выключатель в туалете, накатил еще четверть стакана водки и вышел, чтобы засыпать яму. Змея ждала его.

- Что тебе надо от меня, Индиго. Что случилось, то случилось. И ничего уже не вернуть.

- Почему?

- Что почему? - переспросил опешивший старик.

- Почему ты разрушил мой дом и убил моих детей?

Что ответить? Не знал, где змея выбрала место для кладки яиц? Или спихнуть на жену? Мол, она сказала, и он сделал это.

Опустился старик на колени перед ямой и попросил:

- Прости меня, Индиго.

- Боги простят, - прошипела змея, уползла с глаз и исчезла в зарослях на меже.

Зарыл Семеныч яму, присыпал для красоты вулканическим шлаком, положил квадратную  плиту розового мрамора, а сверху поставил цветочный горшок с гортензией. И так стало красиво, что огорчился старик несказанно, опять пошел к буфету, а там его уже баба Лида ждала:

- Опять за старое? Змею ему, видите ли, жалко. А кто моих золотых рыбок из бассейна выел?

- Может, и не змея, а птицы. Забыла после кормежки сетку на место поставить, вот и сожрали твоих карасей пернатые.

Жена горестно вздохнула. Семёныча она уважала и, может, даже любила.

- Кончай переживать, старик. Лучше, пока есть время, выдерни пень на заднем дворе.

- Этот пень пусть кто-то другой выдёргивает. Когда я умру, - вызверился Семёныч, ожег взглядом женщину, отодвинул от буфета и плеснул в стакан еще немного.