Прокурор города Гелиополя Василий Баранов вздохнул:

- Я знаю, Лев Ефимович, что вы загружены. Документация, выезды, дежурства... Не высыпаетесь. Но что делать! У нас вакантны две должности - следователя и пом. прокурора. А работы невпроворот. Вот получите диплом - назначу вас пом. прокурора или следователем. На выбор. Я доволен вашей работой.

- Спасибо, Василий Гаврилович. Но получу диплом - вернусь к себе в музей. Жена устраивает мне вырванные годы - я совершенно не уделяю времени семье. А у меня двое детей, жена и горячо любимая тёща.

- Да, тёща - это серьёзно. Вот что. Завтра имеете отгул.

- Не пугайте меня своей добротой!

Прокурор усмехнулся.

- Не пугаю, но вот что. У нас в городе живёт такой Пётр Бойко. Даю вводную: 67 лет. Лечит травами. Беспартийный. Сидел. У меня куча анонимок, сигналов - пишут, что он травит людей, дерёт с них деньги, живёт, как куркуль (кулак - укр.), уговаривает не верить врачам. Лечение без мед. диплома с целью обогащения - статья Уголовного кодекса. Отдохните завтра, отоспитесь, а послезавтра сходите к нему. Мог бы вызвать его сюда, но полагаю, что на месте вы определитесь лучше. Ну, а через недельку представьте мне своё заключение. Вот его адрес.

... Домик Бойко Лев нашёл легко. Небольшая свежепобеленная хатка, невысокий тын (забор - укр.), на нём - макитры (горшки - укр.), огородик, садик, сарай. Странно: ни кур, ни гусей.

Глеб постучал в калитку.

- Эй, хозяева!

Из хатки вышел невысокий худощавый старичок. Седая бородка клинышком, выцветшие голубые глаза, большой соломенный брыль (шляпа - укр.). Боже, на кого он так похож!? Ой, вылитый Калинин!

Старичок открыл калитку, жестом пригласил Льва следовать за ним. Маленький коридорчик, за ним - большая побеленная комната. Кушетка, несколько стульев, стол, большая печь. В углу - икона с вышитым рушником и лампадкой. В нос ударил густейший аромат трав, они везде: нанизаны на нитки, лежат ворохом на печи, на подоконниках, в каких-то ящиках... Старичок усадил Льва на стул посреди комнаты, сел перед ним.

- Ну, будем знакомиться: меня зовут Пётр Петрович. А вы, извините, кем будете? И на что жалуетесь?

Глеб удивился: чистый русский язык - правда, с неизбежным украинским "г".

- Лев Ефимович Штейн, исполняющий обязанности следователя прокуратуры. Вот моё удостоверение.

Пётр Петрович опустил голову:

- Так, значит, уже и до прокуратуры дошло. Раньше только до милиции доходило... Ну, добре. Думаю, разговор у нас долгий будет. Не желаете ли чаю?

И, не дожидаясь ответа, крикнул в дверь:

- Муся! Схлопочи нам самоварчик!

В комнату вошла дородная женщина лет 65-ти в белой расшитой блузке и синем переднике. Внесла сияющий позолотой самовар, пару чашек и несколько тарелочек с вареньем. Было видно, что это занятие ей привычно. Приветливо сказала:

- Доброго аппетиту, шановный (уважаемый - укр.)!

И вышла.

- Это моя жинка - Муся. Вместе уже 40 лет... Пока самовар закипит, спрашивайте. Вы же не лечиться пришли, так?

- Не лечиться. Расскажите о себе.

- Да что там рассказывать! Родился в Алексеевке, там и прожил первые 40 лет, там и женился. Сын родился, Глеб. Призвали в 41-м. Пропал. На все мои запросы - "не числится"...

Пётр Петрович смахнул слезу, перекрестился.

- Пенсию мы с Мусей не получаем - нет трудового стажа. Обещают вскоре дать минимальную - рублей 15 на каждого, а 30 рублей для нас - большие деньги. Одиноки мы: родственников нет - кто погиб в войну, кто умер, кто уехал. Не будь я травником, нищенствовали бы, на паперти у церкви сидели бы...

Травник вздохнул, налил чаю в чашки.

- Дед и отец тоже были травниками. В гражданскую нас с отцом сельчане прятали и от белых, и от красных, и от зелёных, и от махновцев.... В 25-м окончил курсы фельдшеров - отец настоял. Сказал, что советская власть только бумажкам верит. Прав был: спасла та бумажка меня. Ну, в 40-м вот эту хатку у попа купили, высылали его в Сибирь, дёшево досталась. Отца уже не было: в 37-м арестовали как мракобеса и врага народа. Уже после войны единственное письмо от него получили из какого-то посёлка Ягодного Магаданской области. Потом похоронка пришла. Вот уйдём мы с Мусей - и кончится династия травников Бойко...

Лев вздохнул.

- Знакомый адрес! Но продолжайте.

- И я травником, как отец и дед, стал. Непростая это наука, я вам доложу: надо знать, какая трава для чего годится и как собирать - какую весной, какую летом, какую осенью, утром или вечером, в сушь или после дождя, с корнем или без, цветки или стебель, как сушить, делать настои, вытяжки, капли и т. д. Ой, извините, что это я...

- Ничего, ничего. Продолжайте.

- В 41-м Гелиополь немцы сходу взяли: наши готовились к обороне, что-то рыли; а глядь - немецкие мотоциклисты на улице...

Травник снова вытер глаза.

- Много страшного довелось увидеть: и как 500 бравых морячков Днепровской флотилии пришли в Гелиополь, должны были здесь получить оружие и сесть на бронекатера, а в городе уже немцы. Вот так, строем, привели их к ямам, где горожане брали песок, и расстреляли из пулемётов. Потом евреев к этой же яме привели. Одна молодая еврейка выхватила пистолет и пристрелила двух полицаев и одного немца... (Лев знал это из материалов в музее - но директор Яснов строго запретил упоминать об этом на экскурсиях.) Через неделю пришёл ко мне комендант города обер-лейтенант Отто Андрух, зелёный, как лягушка: дизентерия, а госпиталь немцы ещё не развернули. Дал я ему капель, через пару дней пришёл розовый, довольный. Благодарил, совал рейхсмарки. Показываю ему - не нужны мне деньги, а нужна водка - выпариваю её в спирт и делаю капли. Понял. Ушёл. Явился солдат, принёс пяток бутылок. В Гелиополе большие продовольственные склады были, не успели их наши гопники и алкаши разграбить. Немецкие офицеры приходили ко мне с бутылкой. Вот и прославились мы как алкаши, хотя мы с Мусей не пьём вообще и мяса не едим - вегетарианцы. Отто Андрух меня жалел, присылал иногда пару кусков мыла, спички, соль... А потом убили его среди бела дня, назначили комендантом какого-то эсэсовца (и это Лев знал), тот запретил немцам у меня лечиться... Да. Туговато нам с Мусей пришлось: как прожить без хлеба, соли, спичек, керосина (5 лет в городе не было электричества), мыла, сахара, круп, маслица подсолнечного? Спасли огородик и болящие: приносили кто хлеба буханку, кто тряпку какую, кто гороху кулёк... Наконец наши пришли. Обрадовались, да зря. Через неделю арестовали меня, лейтенант спрашивает: ну что, гад такой, фашистов лечил?! Да, говорю, лечил. А зачем? Как зачем? Я травник, помогаю, как могу, всем, и партизаны приходили ко мне за снадобьями. Лейтенант говорит: что партизанам помогал - хорошо, а что немцев лечил - плохо. Надо было их травить, гадов, как крыс! Вот такое следствие было... В трибунал привезли. Думал - расстреляют как пособника; но, на счастье, пара партизан подтвердила: да, помогал. Ой, заговорил я вас! Сейчас Мусе скажу ещё один самоварчик нагреть.

- Продолжайте.

- Суд у нас не оправдывает никогда, правда? "Кинули" мне пятерик, как зеки говорят. Отбывал в Казахстане, на шахте угольной, в 20-ти километрах от Караганды. Повезло: был фельдшером, успела Муся мне мой диплом фельдшерский передать. А без него точно бы не вернулся: 45 лет, здоровье не ахти, на пайке лагерной никто больше года в шахте не протягивал: 350 грамм хлеба, черпак каши утром и вечером с кружкой морковного чая без сахара, в обед - миска картофельной, буряковой или перловой баланды с тюлькой. Я заметил, что вы тоже на Севере были, значит, знаете. Отбыл срок полностью, вернулся в Гелиополь. Съездил в Новопавловку, привёз Мусю - там она с сестрой меня ждали... Вот хатку эту привели в порядок. Живём!

- Пётр Петрович, а какой у вас прейскурант?

- Прейскурант в магазине, а у меня - совесть. Кто трёшку кинет, кто бутылку водки или самогонки принесёт, кто рубашку не пожалеет. А кто и ничего не даст. Разные люди бывают. Вот дашь одному отвар или капли, он от души благодарит, а потом пишет донос, без него и лечение не то. Привык. Вот он я - весь перед вами. Лучок, картошечка, капустка, помидорки с огорода, кое-что солим, ягодки и грибочки собираем. Есть яблочки, груши, сливы, сушим.  С этого и живём.

- Понятно. Но есть сведения, что вы людей травите, живёте, как куркуль, отговариваете людей ходить к врачам.

- Да, иногда мои снадобья не помогают. Но и не вредят, ни один человек не умер. Совесть моя чиста. Ведь я не лечу - я помогаю своими снадобьями организму справиться с болезнью, облегчаю страдания... Ну, насчёт куркуля - видите всё сами, у меня сидим. Немного денег имеется: откладываю на момент, когда уже не смогу ходить и собирать травы - не сидеть же нам на паперти... Остальные трачу на хлеб, водку, крупы, мыло, соль, сахар и т. д. Ещё дрова и уголь. Да и тряпку купить надо, не ходить же голыми... Вот вы часто болеете - грипп, ОРЗ, ангина?

- Ну, не так чтоб часто, но болею.

- А чем, позвольте спросить, лечитесь?

- Как чем? Биомицин, тетрациклин, ещё что-то.

- Вы губите свой организм губительными, часто абсолютно ненужными лекарствами!

- Но как же лечиться без лекарств!?

- Лекарства нужны при тяжёлых заболеваниях, иногда требуется и хирургия. Но в молодом и зрелом возрасте такие болячки - редкость. А часто - грипп, ОРЗ, простуда, ангина: полежите дня три в постели. Отдохните от работы, отоспитесь. Грелочку к ногам, попейте чаю с лимоном и мёдом, не ешьте мяса. Если ангина - полощите горло содой. И выздоровеете без всякого биомицина.

Лев вдруг понял, что этот человек вызывает у него симпатию. Но всё же спросил:

- Однако я не понимаю: тяжелые болезни лечатся лекарствами и хирургией. Легкие - постелью и чаем с лимоном. А вы что лечите?

Петр Петрович улыбнулся.

- У врачей главная цель - помочь вам не умереть. Это хорошо. Но если болячка смертью не грозит - врач даст какие-то таблетки или порошки, а помогают они или нет - ему как-то всё равно. А человек мучается... Я помогаю, если геморрой, прострелы, чирьи и раны, ишиас, понос или запор, чесотка, радикулит, мигрень, остеопороз, молочница у кормящих матерей, золотуха и диатез у детей. Болячек навалом! А в поликлинике сидит девчушка, буквально вчера окончившая мединститут на троечки, причём, многие из них получила через диван. И вот этой красавице надо составить на вас анамнез, выслушать, поставить диагноз, всё записать в историю болезни и назначить лечение, ибо в коридоре ждут приёма ещё человек 20. 10 минут на больного. И вы доверяете ей свою жизнь! Вот она лупит направо и налево антибиотики - палочка-выручалочка. К старости вам это ой как откликнется! Гиппократ говорил: если больному не стало легче после посещения врача, то это был не врач. А я человека усажу, выслушаю, осмотрю, успокою, дам совет или снадобье, на часы не гляжу. Люди больше нуждаются во внимании и утешении, чем в лекарствах...

- Хорошо, Петр Петрович. Я всё понял. Только поосторожней со своими соседями и недоброжелателями!

Травник развёл руками и вздохнул.

Лев распрощался. Уже стемнело, день прошёл незаметно... И он уже знал, что сообщит прокурору.