Поручик Кульчицкий
Семёновичу всегда нравились старинные вещи. Ещё на родине Владимир Семёнович собирал раритеты, если были деньги и попадались эти самые редкости. Перед отъездом в Америку он продал свою коллекцию, чтобы купить билеты на самолёт и продержаться первое время, пока не найдётся работа. Через некоторое время, когда жизнь в эмиграции как-то наладилась, Семёныч принялся за старое, и со временем его дом стал похож на гибрид музея с комиссионкой. Жена относилась к такому чудачеству терпимо, но иногда ворчала на сложности вытирания пыли с картин, книг, ваз, чайников, самоваров и прочей дребедени. Сегодня мужику повезло. Он купил пару серебряных ложек старинной работы, очень приятное золотое колечко с изумрудом и лаковую шкатулку. Отложив колечко и ложки в ящик стола для последующего изучения в какой-нибудь из вечеров, Семёныч уселся в кресло, поставил шкатулку перед собой на маленький столик и принялся размышлять. Каким образом эта вещичка оказалась во Флориде на распродаже? Может, отошли в мир иной какие-то старички эмигранты, а дети не посчитали нужным сохранить шкатулку как память о них? Или лежала где-то на антресолях, и никто не помнил, откуда взялась? Шкатулка, несмотря на потрескавшийся лак, была необыкновенно хороша. Традиционный узор и картинка ручной работы на крышке: зимний лес, бешеная тройка лошадей, в санях парень и девица в старинных русских одеждах. Лет двести? Или сто пятьдесят? Не меньше! Купить такое за два доллара считалось очень удачным делом. Старик осторожно поднял шкатулку и потряс около уха. Что-то там лёгкое внутри? Капнул чуть-чуть машинного масла в навесы и открыл. На дне шкатулки лежал небольшой, потемневший от времени бумажный свёрток. Затаив дыхание, Владимир Семёнович выложил свёрток на стол, пинцетом развернул его, и миру явился мумифицированный трупик маленькой ящерки. Семёныч знал, что это трогать нельзя, но что-то заставило его забыть осторожность, положить ящерку на ладонь левой руки и притронуться к спинке указательным пальцем правой. Ящерка рассыпалась в прах, серая пыль вспыхнула нежарким голубым пламенем и исчезла, а в голове у Владимира Семёновича кто-то проскрипел, грассируя противным голосом: - Опять не повезло. Попал на старого пер..на, которому на кладбище прогулы ставят. - Эй, кто это там? - в ужасе завопил старик и постучал себя по голове. - Как кто? Отставной гусарский поручик, потомственный дворянин и помещик граф Кульчицкий! А вы кто? - Владимир Семёнович меня зовут. Живу я здесь. - Значит, нас двое в одном теле? Вот это вляпался так вляпался! Как Наташа Ростова после бала. Её тоже стало двое. - Вовочка! С кем ты разговариваешь? - заголосила с кухни жена Лида. - По телефону с Колей. - Передай привет Галке. - Слушайте, граф, не могли бы вы говорить со мной телепатически, что ли? А то вы пользуетесь моим речевым аппаратом, как своим. - Не получится. Телепатия - это выдумка невежд и шарлатанов. Тело у нас теперь общее. Да-с! Так что извольте терпеть. Да не трусь, солдат. Как-нибудь выкрутимся. Семёнычу стало так нехорошо, что ему пришлось подойти к бару, налить рюмку водки и выпить, не закусывая. - Ну и гадость эта ваша водка. Да-с. Сейчас бы пару бутылок французского шампанского, чтобы отпраздновать возвращение к миру. - А не пошёл бы ты граф на хер, - окончательно расстроился старик и хрястнул драгоценной шкатулкой об пол.
*** Внук Сашка вылетел из Бостона сразу, как только нашёл запись на мобильнике от бабы Лиды: "Дед болен. Нужна твоя помощь". Пришлось отложить множество важных и неважных дел на кафедре, воскресную прогулку в горы, взять отпуск и вылететь ближайшим самолётом во Флориду. Когда самолёт приземлился в аэропорту, баба Лида ждала его в зале получения багажа. - А где дед? Неужели ему так плохо, что не смог приехать встретить? - встревожился Сашка, - Физически дед совсем неплох. С утра на рыбалку мотнулся, притащил метрового атлантического крокера и сейчас готовит. - Что доктор говорит? - Раздвоение личности. Только здесь скорее удвоение, чем раздвоение. - Как это выражается? - Выражается старинным русским языком с примесью современного мата. Причём - двумя различными голосами. Дед пока держится, но очень устал. Выбросил таблетки в унитаз и попросил вызвать тебя. Дед встретил Сашку в гостиной, обнял и так растрогался, что пустил слезу. Потом вдруг отступил на шаг, поправил кухонный фартук и объявил: - Разрешите представиться. Отставной поручик граф Кульчицкий. Помещик и литератор. Известен как поручик Ржевский и Козьма Прутков. - Да врёт он всё, Сашенька, - засуетился Семёныч, - он и говорит на русском с трудом. - Я? С трудом-с? Да это ваш русский, сударь, чёрт знает что, а не язык! Господа! Этот коротышка назвал меня лгуном и оскорбил великий русский язык! Стреляться! Сразу после обеда! - А на ужин будет окрошка, - вмешалась в разговор Лида. - Тогда после ужина, милостивый государь! За вами выбор оружия! - Давай об этом потолкуем потом. А сейчас пошли на кухню, а то рыба в духовке пересохнет. Дед измученно улыбнулся внуку, развёл руками и исчез на кухне. Через пару минут оттуда донеслось громогласное: - Кто же перчит готовую рыбу! Недомерок! Пороть тебя надо! После обеда пойдёшь на задний двор. Пусть мадам Лида тебя выпорет! - Хорош орать, граф. Это мой фирменный рецепт. А ты, собственно говоря, сам когда-нибудь готовил? - Спроси у Дениса Давыдова, какие шашлыки из конины я творил, когда мы партизанили в тылу у Бонапарта! Домашний обед удался, хоть и состоялся, по американскому обычаю, ближе к вечеру. И рыба, запечённая целиком на огромном противне, была отменно хороша. И салат из помидоров с авокадо. И грибы в сметане. И молоденькая картошечка с укропом. Сашка запивал это всё белым вином, баба Лида потихоньку тянула коньяк, а перед Семёнычем стояли бокал с шампанским и кружка пива, из которых он по очереди время от времени прихлёбывал. За столом граф развлекал бабу Лиду рассуждениями о погоде: - Разве это град, мадам! Вот однажды в Верхней Саксонии мне довелось видеть град величиной с лошадиное яйцо. Замолк он буквально на секунду, прислушиваясь к реакции организма на хороший глоток шампанского, и этим тут же воспользовался Семёныч. - Ты лучше расскажи, как вчера в русском магазине ущипнул за попочку незнакомую женщину, а по морде получил я! Граф весело заржал жеребцом и плеснул ещё шампанского в бокал. - Хорошо, что это была русская женщина. С американкой такая шутка кончилась бы тюрьмой, - тут же вставила своё поучительное баба Лида. После обеда Лида удалилась на веранду с сигаретой и новым детективом. Сашка пристроился в кресле с новеньким навороченным компьютером на коленях и, кося взглядом на деда, нырнул в Интернет. А Владимир Семёнович с графом затеяли шахматное сражение. Причём на деньги, поскольку иначе это дело Кульчицкий не принимал. Оба играли так себе, но вот как они играли - это было интересно. Дед - осмотрительно и долго думал, прежде чем сделать ход. Граф - азартно, очень переживал каждую потерю и отвлекался на описания своих похождений, с лёгкостью переходя на французский, немецкий или итальянский языки в зависимости от того, в каких местах эти приключения случились. Наконец, Семёнычу так надоели любовные похождения бравого графа, что он предложил сменить тему: - Расскажи лучше, как тебя в ящерицу перевернуло. Граф смутился. Видно, было что вспомнить, но заявил: - Пардон, господа, забыл совершенно. Два ящика шампанского и помещика Чертопхалова ещё помню, а дальше - провал в памяти. Опомнился завёрнутым в бумажку и в шкатулке. Партию граф проиграл. Дед переложил десять долларов из левого кармана в правый, а граф потребовал ещё партию, чтобы отыграться, и проиграл опять. Потом пили чай и ездили к океану любоваться на закат. Вернулись домой к ночи, и граф захотел окрошку. Деда уже мутило от выпивки и еды, но он стерпел и только после ужина ушёл спать. Граф бунтовал, требовал шампанского и цыган, но Семёныч был неумолим и в одиннадцатом часу уже дрых. Граф смирился и тоже затих.
*** Кульчицкий разбудил Семёныча в пять утра. - Нужно поговорить. Всё равно тебе пора на рыбалку, а другого времени уже не будет. - В чём дело? - недовольно прорычал невыспавшийся старик. - Сударь! - с трудом подбирал слова граф. - Александр прибыл в Сарасоту, чтобы избавить вас от меня. Не отпирайтесь - не первый день живу. Послушайте старого высохшего ящера, Владимир Семёнович. Душа без тела страшна, а в мёртвом теле ужасна. Полтора века в заговорённой коробке кое-чему могут научить. Я знаю, как покинуть ваше тело без Сашиной помощи, но мне некуда. Я не понимаю этот мир. Как это сотни лошадей помещаются под днищем ваших самоходных карет? Почему я включаю свет в одном месте, а лампа загорается в другом? Я никогда не пойму, как работает телевизор и как летают самолёты, хоть вы, сударь, и пытались мне объяснить. Я не могу принять вашего отношения к божественной сущности женщины, никогда не пойму, во что сейчас верят люди и почему всё время лгут. Я не боялся, потеряв коня под Аустерлицем, с саблей наголо идти сквозь шрапнель на французские редуты. Теперь я боюсь. Боюсь остаться один. Без человека, который может понять, смириться и простить. Владимиру Семёновичу стало грустно. Он понимал, чего стоило графу Кульчицкому просить о пощаде. И он знал, как дорого обойдётся лично ему помощь старому гусару. Сдержав горький комок, подкатившийся к горлу, Семёныч прошептал самому себе, да и графу тоже: - Не дрейфь, солдат, прорвёмся.
*** На рыбалку дед и Сашка выбрались к рассвету, расставили удочки на берегу пролива и, устроившись в раскладных креслах, открыли по банке немецкого пива, дожидаясь клёва. Внук за последний год стал осанистей и даже степенней. Доктор наук всё же. За огромной фигурой белокурой бестии с лицом Тома Сойера скрывался математический талант Лобачевского и удача Чингисхана. Только вот детей нет. Не торопится. Видно, правнуков не дождаться. Потолковав с внуком о международном положении и экономическом кризисе, Семёныч, выдержав паузу, заговорил о главном: - Слышь, Сашка. Баба Лида вызвала тебя, чтобы вылечить старого деда. Не стоит! Оставь всё как есть. - А зачем тебя лечить? Ты здоров. Как для твоих почти ста, так на редкость здоров. Лечить надо графа. Досталось ему - врагу не пожелаю. Постараюсь помочь, да и не только ему. Таких, известных науке, уже пару тысяч наберётся. Есть тут одна идейка из сумасшедших. Должна сработать. Когда вернулись с рыбалки домой, Семёныч и граф рассовали наловленную рыбу по пластиковым кулькам, устроили остывать в холодильник и перебрались с кухни на диван в гостиной - отдыхать. Внук же, не торопясь и со вкусом, копался в дедовом компьютере. Закончив работу, Сашка спросил Владимира Семёновича: - Дед, когда ты последний раз играл с компом в преферанс? - Лет десять тому. - Садись и играй. - Да ну его. Не интересно мне это. - А ты слушай, что тебе доктор говорит. Брось книжку, слазь с дивана и иди к компьютеру. У тебя нет другого выхода. Посопротивлявшись ещё пару минут, обозвав внука виртуальным Айболитом, старик прихватил бутылку пива для себя, бокал шампанского для графа и перешёл с дивана к компьютеру. Недовольно посапывая, разыскал игру, зарегистрировался и начал уныло передвигать карты. Вначале без особого энтузиазма сражался сам, потом подключился граф со своими советами, и вскоре Кульчицкий полностью вытеснил Семёныча из игры, к вящему удовольствию обоих. После преферанса сыграли ещё в какую-то азартную карточную игру, бросали кости, гоняли шарики по экрану, сражались с драконом, участвовали в гонках. Потом бродили по Интернету в поисках новостей. Под конец заглянули в библиотеку Мошкова и Литсовет. Так и повелось: как свободная минута - граф тянулся к компьютеру. Его рассказы и анекдоты пользовались успехом в сети. Особенно у женской части пользователей. Появились многочисленные знакомые. Хорошее знание иностранных языков и редкая коммуникабельность позволяли ему легко общаться с фанатами Интернета. Легко освоив английский, хинди, японский и китайский языки, отставной поручик увеличил свою компанию знакомств до гигантских размеров и, однажды заявив, что вернётся через пару часов, исчез в Интернете на три дня. Где он ошивался - тайна, покрытая мраком. Вернулся в очень потрёпанном состоянии, но, едва очухавшись, заявил: - Семёныч, я нашёл себе классную нычку в этой жизни. Да и твой геморрой меня достал. Гуд-бай, беби. Я ухожу из твоей лысой головы. Года два граф обычно раз в неделю возвращался, чтобы сыграть с дедом партию-другую в шахматы на деньги. А потом Семёныч умер. Умер, как и мечтал, в замечательном расположении духа, в удобном кресле, с рюмкой в правой руке и томиком братьев Стругацких в левой. Незадолго до смерти написал завещание, в котором просил высыпать его прах в Мексиканский залив. И ещё зачем-то велел никогда не выключать компьютер, осторожно чистить "хард драйв", а когда компьютер умрёт, аккуратно перенести всю информацию в новый. Там, наверху, к душе Владимира Семёновича отнеслись с уважением и (о, юмор богов!) пристроили рыбака сторожить рыбу. Аллигатором! Новое тело старика устроило вполне. Такой вот был Семёныч несуразный человек.
|
