- А я ведь, Боря, был однажды свидетелем, как из-за бабочки человек пострадал, - сказал Михал Михалыч, глядя, как бабочка монарх уселась передохнуть на кленовый ствол.

     Было это в шестидесятые годы прошлого века. Прошлого! Страшно даже произнести, не то чтобы представить. Время, которое уже почти никто не помнит, а если и помнят, то не умеют толком рассказать.

     Михал Михалыч вздохнул, провожая взглядом бабочку, которая решила подыскать другое место для отдыха. Потом закурил и продолжил:

     - В то время пошла такая струя - строить дома силами предприятий. И нашей семье повезло: мы получили двухкомнатную в железнодорожном посёлке на окраине городка. Проходные комнаты, печное отопление, ванная с титаном и совмещённый санузел. Но это был рай. Потому что отдельная квартира, а не комната в коммуналке.

      Теперь, Боря, я несколькими взмахами кисти нарисую вам пейзаж. Вы представьте десяток трёхэтажных домов, окрашенных мрачно-коричневым, и несколько строящихся. Возле домов ютятся сарайчики, в которых самые хозяйственные, кроме дров, умудряются держать свиней. За домами лежат заливные луга с чайками и чибисами. А неподалёку, у зловонной сточной канавы, разбиты крошечные огородики. Возле огородов - кусты лозы, которые любители свежих овощей используют вместо общественной уборной.

      Конец августа. Воскресенье. Дети, вернувшись из пионерских лагерей и от деревенских бабушек, добирают последние дни каникул.

      За столом несколько мужчин забивают "морского" на вылет. Там распоряжается помощник машиниста дядя Ваня Михайлов. Он в пиджаке, накинутом на плечи. На пиджаке - медаль "За оборону Сталинграда" с засаленной муаровой лентой. Дядя Ваня на улицу без медали не выходит. И хотя у многих мужиков есть награды и покруче, но дядю Ваню уважают.

      Возле дома на длинной скамье девчонки играют в "Садовника", неподалёку группка мальчишек - в ножички. Из раскрытого окна плывёт томный романс: "Для того, кто любит, трудных нет загадок..." Словом, лепота.

      И вдруг от огородов полетел женский визг.

      - Клавка Савина орёт. По силе звука узнаю, - заметил дядя Ваня.

      - Может, случилось что? - озаботился Федя Савин, приподнимаясь.

      - Не суетись, - успокоил дядя Ваня. - Что там может случиться? Лягуху увидала или мышь.

      И тут прибежала Валька Цибуревкина.

      - Что сидите, мужики? - затараторила она. - Вы тут сидите, а там на Клавку пидарас напал.

      - Какой такой пидарас? - спросил Савин почему-то у дяди Вани.

      - Ты не трещи, сорока, - сказал дядя Ваня Вальке. - Ты толком расскажи.

      - Пошла Клавка в кусты по нужному делу, - сказала Валька, вытирая потное лицо рукавом. - Только присела - глядь! Мужик напротив стоит. И всё хозяйство своё вывалил. Клавка в крик. А мужик этот в луга побежал. Клавка говорит, что штука у него была настоящая. Какая надо штука.

      - На луга, говоришь? - вскочил Савин. - Тогда не уйдёт. Вы, мужики, догоняйте, а я с Мишкой наперерез по насыпи.

          Мужики переглянулись и разом поднялись.

      - Вы там поаккуратней, - напутствовал их дядя Ваня. - Не зашибите. Живым брать надо.

      Тут же, как по команде, детвора бросила игры и выстроилась в шеренгу за сарайчиками, выходящими на луга.

      Страстный любитель музыки Сенька Николаев выключил проигрыватель и высунулся в окно.

      Из соседнего дома вышел грузный кочегар деповской "кукушки" Андреев. Фамилия у него на самом деле была другая, но он так был похож на знаменитого артиста, что настоящую никто и не помнил.

      Андреев тяжело уселся напротив дяди Вани и спросил басом:

      - Что за шум, а драки нету?

      - Пидараса ловят, - сказала Валька. Сняла платок и стала поправлять волосы.

      - Ну что ты заладила, дура? Какой пидарас? - проворчал дядя Ваня. - Мелешь, не разобравшись. Никакой он не пидарас, а простой извращенец. А может, и вообще не виноватый. Мало ли что Клавке приблазнилось?

      А потом Андрееву:

      - А ты, брат, посиди тут со мной. А то двинешь своей кувалдой - беды не оберёшься потом.

      - Это правильно, - сказал Андреев и положил на стол кулачищи, которые дядя Ваня справедливо назвал кувалдами.

      - А я побегу смотреть, - заявила Валька. - Сдаётся мне, что поймали и ведут.

      Андреев собрался что-то сказать. И уже пожевал губами. Но не успел, потому что из дома номер восемь выбежала растрёпанная Серафима Маркова с криком:

- Ратуйте, люди! Убивают!

      Следом вылетел её муж Петро. Он был в разорванной до пупа майке и с лукошком яиц в руке. Яйцами он на бегу швырял в супругу, но никак не мог попасть. Серафима подбежала к столу и спряталась за широкую Андреевскую спину. Мимо дяди Вани полетело очередное яйцо. Он ловко поймал его на лету, кокнул о край стола и выпил.

       - Хорошие яйца, - оценил дядя Ваня товар. - Почём брала?

       Но Серафима не ответила. Выпорхнула из-за Андреева и исчезла в подъезде дома номер три.

       - К подружке Нинке побежала, - сказал дядя Ваня запыхавшемуся Петру. - Жаловаться. А ты, Петя, шёл бы домой. Скоро милиция приедет, а ты в таком непотребном виде.

       - Как это милиция? - удивился Петро. - Когда же вызвать успели? И главное, кто?

       - Это не к тебе, - сказал дядя Ваня. - Но милиция будет. За это отвечаю. Приедут, а ты тут яйца раскидываешь.

       - Спасибо, Ваня, что предупредил. Ох, доведёт меня моя змеюка! - сказал Пётр и побежал в дом.

       И только хлопнул дверью подъезда, как из-за сараев появилась процессия.

       Впереди со связанными ремнём руками шёл молодой человек. Лицо у него было расцарапано в кровь и свежий синяк вызревал под глазом. Рядом вышагивали суровые мужчины. Причём, Савин левой рукой держал пойманного за локоть, а правой - придерживал свои спадающие штаны. Высокая и костлявая бабка Тимошиха шла с граблями наперевес, время от времени подталкивая этими граблями "арестанта". За ней - женщины с вёдрами, полными молодой картошки, огурцов, лука и прочих даров природы. Следом шла стайка смеющихся подростков.

        "Пидараса" усадили за стол перед дядей Ваней. Народ стал сзади плотным полукругом. И наступила тишина такая, что было слышно, как девки лузгают семечки, сплёвывая шелуху в ладонь.

        - Товарищи... - начал было "Пидарас", но дядя Ваня перебил:

        - Тамбовский волк тебе товарищ, - и распорядился: - Ты, Валька, шустрая. Сбегай к Марцинкевичам. Им телефон поставили. Звони. Скажи: поймали извращенца, который махал членом в сторону трудящихся женщин. Пусть едут скорее, а то народ его без суда порвать может.

        - Запросто, - сказала Тимошиха и, обхватив сзади сидящего, стала ему расстёгивать ширинку. - Вот сейчас я ему яйцы оторву.

        - Стихни, старая, - осадил её дядя Ваня и крикнул вслед убегающей Вальке:

        - Да не звони в городскую. В нашу, в отделенческую, звони.

        - Это правильно, - сказал обходчик Фёдоров. - Наши - они и есть наши. А то наедут городские и начнут...

        - Товарищи. Как же это?..- зашевелился "Пидарас".

        - Стихни, - сказал дядя Ваня. - Ты стихни, а то Андреев Тимошиху отпустит. Так что заткнись и отвечай на вопросы. Ты кто такой? Документы есть?

        Задержанный сглотнул слюну и оглядел толпу:

        - Я, товарищи, аспирант кафедры биологии Сергей Васильевич Щетинкин. Документов у меня с собой нет. Потому что я шёл бабочек ловить.

         Толпа охнула.

        - Признался, сволочь, - довольно сказал Савин и, подойдя к столу, положил перед дядей Ваней сачок на длинной палке и брезентовую сумку с длинной ручкой.

        - Это что? - спросил дядя Ваня.

        - Вещдоки, - сказал Савин. - Отобрали у гада.

        Дядя Ваня покопался в сумке и вынул пузырёк.

        - Что за хрень? - спросил он у "Пидараса".

        - Это эфир. Это чтобы пойманную бабочку усыпить.

        Толпа охнула ещё раз. Андреев развёл руками, и выскользнувшая Тимошиха тут же принялась расстёгивать ширинку "извращенцу".

        - Помогите! - закричал он.

        И его крик слился с криком Вальки, которая на бегу орала:

        - Уже едут! Сказали, что им делать не хрен, поэтому уже едут.

        - Будем ждать, - сказал дядя Ваня, глядя, как оттаскивают Тимошиху.

        Мужики дружно закурили.

        - Слушай, старая, - спросил дядя Ваня Тимошиху, - А что это ты к его ширинке привязалась? В тебе уже вроде интересу не должно быть.

        - Дали бы мне волю, я бы всем вам поотрывала, - сказала суровая Тимошиха. - Потому что гады.

        Подкатил милицейский газик с брезентовым верхом. Из машины вышел сержант. Снял фуражку и носовым платком протёр её внутренности. Потом оглядел толпу и равнодушно спросил:

        - Ну и что?

        - А вот что! - выскочил Савин. - Потому что пидараса поймали. Он возле моей бабы членом размахивал.

        - Документы, - сказал сержант.

        - Чьи? - удивился Савин. - Мои, что ли?

        - Конечно, - сказал милиционер. - И потерпевшей тоже.

        - Клавка! - приказал Савин. - Беги в дом, неси паспорта. А то тут гражданин сержант сомневается.

        - А ваши документы? - обратился сержант к "Пидарасу".

        - Мои дома остались. Но можно съездить и посмотреть. Я, знаете ли, не думал, что паспорт нужен при ловле насекомых.

        - Не думал он! - сказал обычно неразговорчивый Андреев. - Надо было думать. А то он не подумал и попёр.

        - Разберёмся, - сказал сержант. - Проводите временно задержанного в машину. Да руки ему развяжите. А то устроили тут...

        Вернулась Клавка, держа в руках паспорта, завёрнутые в белую тряпицу.

        - Потерпевшая и свидетель, тоже в машину, - скомандовал сержант. - Там разберёмся. Остальные отдыхайте.

        - Тимошиха, - не унимался дядя Ваня. - А Тимоха твой где?

        - Ну что ты пристал, как банный лист? - огрызнулась старуха. - На рыбалке он. Вот где. Он же у меня рыбак, мать его. Каждый божий день прётся. И хоть бы поймал что? А то только велосипед портит.

        Тимошиха повернулась и пошла к дому размашистым солдатским шагом.

        - Санитаркой всю войну прошла, - заметил Шилкин, глядя ей вслед. - С передовой не вылазила. Вот и посуровела.

        - Мы тоже посуровеем, если кормить не будут, - заметил дядя Ваня. - Обед, однако.

        И народ стал расходиться. Даже подростки, устроившиеся на штабеле досок, пошли по домам.

        Через полчаса проехал на велосипеде счастливый Тимоха. Кукан с десятком подлещиков был привязан к рулю, чтобы все видели.

        Возвратились грибники с корзинами, замысловато прикрытыми листьями папоротника от сглаза.

        И только потом начали выходить игроки и занимать места за столом. Дядя Ваня на этот раз опоздал. И ему ничего не оставалось, как стукнуть по крышке стола и, "забив" очередь, давать игрокам советы. Он уже дождался своего часа и уселся за стол, но тут мимо пробежала зарёванная Клавка. А за ней неспешно прошел Фёдор Савин.

        - Ну что там, Федь? - спросил дядя Ваня.

        - Один смех с позором. Вот что там, - ответил Савин. - Пидарас оказался совсем не пидарасом, а нормальным учёным. Он научную работу пишет про местную живность. Вот и пошёл ловить всяких бабочек с жуками. А по дороге его припёрло по малой нужде. Он и забежал в кусты, на ходу расстёгиваясь. И упёрся в мою Клавдю. Та дура в крик. А мы... Да что говорить? Спасибо, что этот научный работник претензий не стал предъявлять за побои. А то было бы хлопот.

        - Зато время хорошо провели, - засмеялся дядя Ваня. - Будет что вспомнить.

        Савин пошёл в дом, а меломан Сенька Николаев поставил модную песню: "Бабушка, отложи ты вязанье. Заведи старый свой граммофон..."

        - Вот вы, Боря, скажите мне, где у них память?

        Это Михал Михалыч отвлёкся на бабочку, упорно порхавшую возле клёна.

        - У них же мозгов фактически нет. И вот каждую осень летят чёрт-те куда. В Бразилию! Тысячи километров! И не собьются с дороги. Как помнят? Что им в этой Бразилии?

        Я попытался вернуть Михал Михалыча к прежней теме:

        - А дядя Ваня этот... Авторитетный мужик был?

        - Конечно, - ответил Михал Михалыч, поднимаясь. - Солдат. Все знали, что он служил в заградотряде. Но уважали. Потому что по своим стрелять труднее, чем по чужим.