Пасмурным декабрьским днём, примерно в 11 утра, Джилл Вестмор стояла у витрины магазина и внимательно вглядывалась в выставленную одежду. Так и есть: сиреневая блузка была там, и значит, на неё распространялось объявление на дверях: "Предрождественская распродажа: скидка до 60%". Ага, кажется дождалась! - подумала Джилл и вошла в магазин.

Эту сиреневую блузку Джилл заприметила давно: она бы идеально подошла к её серой юбке. Но стоила она 126 долларов - дорого! Не то что Джилл совсем уж не могла истратить такую сумму, но как-то чувствовала себя неловко: с тех пор, как семь лет назад родился Джошуа, она не работала, они жили на одну зарплату Гордона. Конечно, он бы ни словом не упрекнул, но всё же истратить такие деньги на не так уж нужную вещь она не решалась. И терпеливо ждала, когда блузка пойдёт на распродажу.

Она быстро отыскала свой размер на вешалке, и тут её постигло разочарование: уценено всего на 20%. Это значит, надо заплатить где-то 100 долларов... Много, всё равно слишком дорого. Джилл вздохнула погладила ладонью плотный, гладкий шёлк, еще раз вздохнула... и пошла в примерочную.

Блузка сидела на Джилл просто идеально! Как шёл этот цвет к её тёмным, шелковистым волосам и слегка матовой коже! Какой красивой она будет, когда в сиреневой блузе и серой юбке они с Гордоном и Джошем приедут на рождественский обед к Харрисам!       

Джилл сняла блузку, еще раз взглянула на ценник... и вдруг, неожиданно для самой себя, почти не сознавая, что делает, сунула блузку в свою сумку. Она вышла из примерочной, торопливо пересекла торговый зал и была уже на выходе, когда раздался противный воющий звук сирены. Перед ней мгновенно вырос охранник в синей униформе.

- Прошу прощения, мэм, пройдите со мной. Я думаю, это какое-то недоразумение. - Тон его был безукоризненно вежливым.

В комнате, куда охранник завёл Джилл, сидело несколько человек. Всё дальнейшее происходило в восприятии Джилл, как в тумане. Её попросили открыть сумку. Она открыла, извлекла оттуда злополучную блузку и заплакала. Вошла владелица магазина, пожилая женщина с иностранным акцентом.

- Ага, наконец-то хоть одна попалась, - сказала она, явно торжествуя. - Нет уж, милая моя, реви сколько хочешь, но я этого так не оставлю. У меня только за последнее время украли почти на пять тысяч, я вон охрану нанять вынуждена. Хватит! Можешь вызывать своего адвоката - мы составляем протокол.

Не переставая плакать, Джилл позвонила мужу.

С того декабрьского дня жизнь Вестморов изменилась. Джилл и Гордон были до крайности возбуждены, и ни о чём говорить не могли, кроме как "об этом деле". А дело обернулось скверно: хозяйка магазина уперлась и требовала уголовного преследования. Все попытки договориться в частном порядке заходили в тупик: мадам жаждала публичного скандала на весь город, чтобы "отучить навсегда этих воровок заходить в магазин". Гордон нанял адвоката, который попытался отыскать неправильности в том, как было оформлено дело. Безуспешно: задержание, изъятие краденого, составление протокола были совершены с соблюдением всех требований закона. Придраться не к чему. Тогда хозяйке предложили компенсировать все её потери от хищений за последнее время, но та отказалась. Тогда к компенсации потерь от краж было добавлена компенсация расходов по содержанию охраны. Тщетно. Владелица магазина оставалась непреклонной. У Джилл сложилось убеждение, что та хочет погубить её во что бы ни стало.

Вообще говоря, хищение на сумму 100 долларов и 80 центов уголовным преступлением в юридическом смысле не является, такие действия отнесены к "правонарушениям класса Б" и наказываются штрафом или тюремным заключением на срок до полугода. Притом - и это то, чего добивалась хозяйка магазина - они заносятся в официальную ведомость правонарушений, которую легко найти на интернете. Таким образом все могут узнать о позорном поступке данного лица. То есть Джилл Вестмор, в данном случае.

И очень скоро Джилл почувствовала, что новость о её поступке распространяется по городу. Ей, и особенно Гордону стали звонить всякие знакомые и полузнакомые люди и осторожно, но настойчиво задавать вопросы: как дела? что у вас нового? как себя чувствует Джилл? у неё всё в порядке? А буквально в канун Рождества она получила имейл от Харрисов, что рождественский обед, на который Вестморы были приглашены чуть ли не месяц назад, не состоится из-за болезни хозяйки.

Джилл почувствовала недоброе. Почему имейл, почему не позвонили? И весь этот стиль послания - сухой, с коротким формальным извинением... Она позвонила своей лучшей подруге Френсис, которая тоже была приглашена на обед к Харрисам.

- Что там у Харрисов? - спросила она как бы вскользь. - Всё в порядке? Люси здорова? Обед не отменён?

- Что ты, они готовятся вовсю. Сегодня утром звонила, спрашивала, какие яблоки я запекаю к индейке? Я рекомендовала "Гренни Смит", хотя другие предпочитают...

Джилл почувствовала, как сердце у неё бешено застучало и поднялось к горлу. Всё понятно, ошибок быть не может: её присутствия не желают. Ей отказывают от дома. И причина ясна... Какая еще может быть причина? У них с Харрисами уже несколько лет поддерживаются самые добрые отношения. В гости ходят друг к другу, с детьми за город...

- Джилл, Джилл, ты что молчишь? - взволновалась Френсис. - Ты где? Хелло!..

- Френ, ты можешь приехать? - проговорила Джилл хриплым голосом. - Нет, не вечером, а прямо сейчас. Мне необходимо, очень прошу...

Френсис появилась через полчаса.

- Минут десять крутилась вокруг дома, пока нашла место, чтоб запарковаться. И лифт еле ползёт.. Ну что тут у тебя случилось? Ты выглядишь ужасно!

Святая душа, она явно ничего не знала... И Джилл ей всё рассказала. Всё-всё, откровенно и без утайки.

- Веришь, Френ, сама не понимаю, как это могло произойти. Даже объяснить не могу. Я готова признать, что на свете есть дьявол, он меня подтолкнул... Ты только не подумай, что я пытаюсь оправдать себя.

Френсис была подавлена и растеряна:

- Не знаю, что и сказать... На тебя это так не похоже... Что же теперь будет?

- Что будет? - повторила Джилл. - Эта стерва добивается, чтобы меня посадили. А я, веришь, не так тюрьмы боюсь, как огласки: что у Гордана на работе узнают, у Джоша в школе. Для них-то какой позор... Как я сыну объясню?

Джилл чувствовала, что у Гордона на работе что-то происходит, жена всегда это чувствует. Он отпирался, не рассказывал. "Да так, ничего особенного". Но однажды, проснувшись среди ночи, она увидела, что он сидит на кровати и тяжело дышит. Она испугалась. Принесла лекарство и воды, он сглотнул таблетку, попил, полежал, немного успокоился и заговорил:

- Помнишь, я тебе как-то сказал, что место зама освобождается: наш старик на пенсию уходит в начале года. Но одной вещи я не стал рассказывать, хотел сюрприз тебе преподнести... Босс вызвал к себе незадолго до праздников и с глазу на глаз сказал, что будет меня рекомендовать на эту должность. И чтоб я пока ни гу-гу никому, даже тебе. Ну вот, а три дня назад, во вторник, он зовёт меня опять в кабинет и говорит: "Что у твоей Джилл произошло? Мне тут все уши прожужжали". Я спрашиваю: кто? Он говорит: "Какая разница? Люди догадываются, что тебя хотят назначить замом, и принимают меры... Подонки. Между прочим... ну, ты сам знаешь... если эта история у Джилл обернётся плохо... не то что продвижение по службе, а вообще твоя карьера в юридической профессии кончилась. Впору переквалифицироваться в автомеханики." Так и сказал.

Гордон снова попил воды, его зубы стучали о край стакана. Джилл видела, какие усилия он прилагает, чтобы казаться спокойным.

- Ладно, милая, как-нибудь переживем. А сейчас давай спать, завтра рабочий день. Спи, милая моя.

Он повернулся на бок и притворился спящим. Она тоже делала вид, что спит. Так они молча пролежали до утра.

В 7-15 Джилл поднялась, наскоро умылась, приготовила завтрак: для Гордона яичницу и кофе, для Джоша сириал и сок. Всё это она делала автоматически, мысли её были далеко. Адвокат надеется, что судья ограничится штрафом, что в тюрьму её не посадят. Но ведь всё равно это судимость, всё равно она будет признана виновной в краже, и от этого клейма уже не отмыться... Она разрушит карьеру Гордона, а ведь ему все предсказывают большое будущее. А что она скажет сыну? Ведь когда он однажды без спроса взял с соседней парты калькулятор, кто как ни она въедливо внушала ему, что чужое брать нельзя ни в коем случае, это отвратительно, это преступно, это запрещено Богом, хорошие люди так не поступают. "Хорошие люди"... Кто же она в таком случае?..

В 8-10 они втроём спустились на лифте в подземный гараж. Усаживая Джилл в машину, Гордон сказал "держись" и чмокнул её в щёку. Сам он ходил на работу пешком - тут недалеко, три квартала.

До школы тоже было недалеко - минут пятнадцать езды; ну, утром несколько дольше. Лавируя в потоке машин, Джилл поглядывала на сына, - он сидел на заднем сидении, и она могла видеть его в зеркальце. Вообще, он был не разговорчивый мальчик, задумчивый, весь в отца. Сейчас Джилл вглядывалась в его лицо, пытаясь разгадать, о чём он так напряжённо думает. Неужели и ему что-то стало известно?.. Высадила она сына возле школьного здания. Вышла из машины, помогла ему поднять на спину ранец - слишком тяжелый, подумала она - поцеловала на прощание... а он не уходил, топтался на месте, словно не решаясь что-то сказать.

- Ты что? - спросила она.

- Мам, ты это... ты сегодня, ну, когда за мной приедешь, ты в школу не входи. Подожди меня здесь, я выйду.

- Это еще почему? Я всегда захожу в вестибюль, чтоб мисс Моретти меня видела: может, она мне сказать что-нибудь хочет.

- Ничего не хочет, у меня всё в порядке. - И вдруг с необычным для него жаром: - Мам, я тебя очень прошу, не заходи! Не заходи в школу!

Почувствовав недоброе, Джилл присела на корточки, взяла в руки его голову и, глядя в глаза, спросила:

- В чём дело, Джош? Что происходит? Тебе что-то говорили про меня? Что-то плохое?

Он опустил веки, а когда поднял, в глазах его стояли слёзы:

- Они говорят... они на сайте сами видели... на сайте Монтгомери-каунти. Там написано, что ты украла в магазине... Они говорят, твоя мать воровка.

Словно в тумане, ничего не замечая вокруг, Джилл каким-то образом доехала до дома, запарковала машину в гараже и поднялась к себе в квартиру на одиннадцатый этаж. Она несколько раз быстрым шагом в возбуждении обошла комнаты, повторяя вслух "Твоя мать - воровка, твоя мать - воровка, воровка, воровка..." В детской она остановилась у кровати Джоша. "Ты разрушила его жизнь, воровка" - сказал кто-то за её спиной. Она резко оглянулась - в комнате никого не было. "Я знаю, что ты здесь, - сказала она громко. - Но я не поддамся!".

С детства она помнила, что нужно делать в таких случаях. Закрыв глаза, она трижды произнесла молитву "Отче наш". И почувствовала себя увереннее. Она подумала, что хорошо бы заранее посадить в плиту мясо, чтобы к приходу Гордона оно как следует прожарилось. Стараясь думать только о делах, она направилась было на кухню, но в гостиной на диване вдруг увидела неподвижную, словно застывшую на фотографии женскую фигуру. Джилл пригляделась и узнала свою мать.

Она умерла, когда Джилл было семь лет - столько, сколько сейчас Джошу. Погибла молодой, от нелепой случайности: купаясь в озере, нырнула (была хорошая пловчиха) и застряла под водой между сваями купальни. Отец тяжело переживал её смерть. По всему дому были развешены фотопортреты покойной жены. Что не помешало ему через два года жениться на некой Линде. Фотографии мамы постепенно исчезли со стен, и Джилл толком не знала, помнит она мамин облик по своим впечатлениям или по фотографиям. Линда не смогла заменить маму, да и не очень пыталась. Девочкой Джилл утешала себя мыслью, что после смерти она будет рядом с мамой. Но с возрастом многие иллюзии рассеиваются, поблекла и вера в загробную жизнь...

Самое удивительное в появлении мамы было то, что Джилл нисколько не удивилась.

- Мама, клянусь, я сама не знаю, как это случилось. Я помню, что ты мне говорила... что нельзя брать чужое, хорошие люди так не поступают. Я помню...

- Теперь уж не надейся на встречу с мамой, тебе нет места рядом с ней, - сказал кто-то за её спиной.

Джилл схватила с серванта вазу с цветами и запустила её в невидимого врага:

- Это ты, проклятый! Всё из-за тебя!

Ваза ударилась о стену и разлетелась мелкими осколками. Цветы плавали в луже на полу. "Проклятый, проклятый" - повторяла Джилл. Лицо её стало багровым, всё тело налилось жаром. Она выскочила на балкон.

Безветренный зимний день с легким морозцем встретил её. Над головой несмело кружились редкие снежинки. С высоты одиннадцатого этажа далеко видны были городские улицы, украшенные к Рождеству фигурками Санта Клауса и оленей.

Джилл не чувствовала холода, возбуждение не проходило. Невидимый враг был где-то здесь, на балконе, прятался за её спиной.

- Хватить сваливать на меня, ты сама во сём виновата, - произнёс он отчетливо.

- Я знаю, - ответила Джилл. - Я сама виновата.

- Ага, признаёшь? А что теперь будет с Гордоном, его карьера кончена? А Джош? Какого ему появляться в школе?

- Не твоё дело, проклятый. Я сама всё это сотворила, сама и найду выход. Будь ты проклят!

И Джилл перевалилась через перила балкона - плавно и легко, как в юности преодолевала планку на соревнованиях по прыжкам в высоту. В ушах засвистел ветер, но холода она не почувствовала...

Гордона вызвали с работы телефонным звонком, а Джоша забрала из школы Френсис. Она сказала, что мама уехала в Калифорнию навестить больного дедушку и Линду. Френсис не могла решиться сказать мальчику правду...